«Гарантия носит зависимый от основного обязательства характер» – этот тезис прочно укоренился в сознании наших юристов еще с советских времен. Согласно нему зависимость выражается в том, что:
недействительность основного обязательства влечет недействительность дополнительного обязательства (например, недействительность договора займа автоматически влечет недействительность гарантии);
прекращение основного обязательства влечет за собой прекращение дополнительного обязательства (например, исполнение обязательства по возврату займа влечет за собой прекращение обязательства по гарантии).
Разберемся, в чем дело.
Гарант все же отвечает
По общему правилу, если основное обязательство прекращается, то прекращается и обеспечивающее его дополнительное (акцессорное) обязательство (п. 4 ст. 292 ГК). Одним из оснований прекращения обязательства является ликвидация должника (п. 1 ст. 377 ГК). Применительно к гарантии до недавнего времени это означало следующее.
Если заемщик – юридическое лицо (будем именовать его основным должником) ликвидируется, в том числе через процедуру банкротства, то после ликвидации его обязательство по погашению банковского займа перед кредитором (то есть основное обязательство) считается прекращенным. Следовательно, учитывая зависимость гарантии, ее тоже можно было считать прекращенной (раз прекращено основное обязательство, то прекращено и обязательство по гарантии). Основываясь на этом, гаранты просили суды отказывать в исках кредиторов к ним после ликвидации заемщика – основного должника.
Ситуация кардинально изменилась с внесением 27 декабря 2019 года поправок в норму ст. 110 Закона «О реабилитации». Согласно новой редакции «в случае если по результатам проведенной процедуры банкротства должника требования кредитора, которые обеспечены гарантией, поручительством или залогом имущества третьих лиц, остались неудовлетворенными, то такой кредитор на основании вступившего в законную силу определения суда о завершении процедуры банкротства вправе обратиться в суд с иском о взыскании сумм с гарантов, поручителей или залогодателей – третьих лиц в порядке, предусмотренном гражданским законодательством Республики Казахстан» (п. 4 ст. 110).
Иначе говоря, ликвидация путем банкротства должника по основному обязательству уже не влечет прекращение обязательства по гарантии; кредитор вправе требовать от гаранта исполнения по гарантии, несмотря на прекращение основного обязательства. Тем самым в отношении гарантии законодатель допустил отступление от принципа зависимости дополнительного обязательства от основного.
Указанная норма стала, по сути, развитием правила, установленного еще в первоначальной редакции закона о реабилитации 2014 года. Согласно нему любые требования кредиторов к должнику могут быть предъявлены только в пределах процедур реабилитации или банкротства, за исключением требований по исполнению гарантий и поручительств третьими лицами, а также обращения взыскания на предмет залога в случаях, когда залогодателем выступают третьи лица (вещные поручители) (п/п 3) п. 1 ст. 50, п/п 5) п. 1 ст. 87 закона о реабилитации).
Как видно, банкротство должника по основному обязательству не влияет на дополнительные обязательства. Получается, что уже ранее, с принятием закона р реабилитации 2014 года, законодатель наметил подход, исключающий прекращение залога третьих лиц, обязательств по гарантии, поручительства по причине банкротства основного должника.
Поправками же от 27 декабря 2019 года законодатель окончательно решил вопрос последствий не только возбуждения процедур реабилитации и банкротства, признания основного должника банкротом, но и его ликвидации: даже после завершения процедуры банкротства и последовавшей за ней ликвидации основного должника кредитор не утрачивает право предъявление требований к гарантам, поручителям и вещным поручителям.
Таким образом, в настоящее время кредитор сохраняет право требования по исполнению гарантий, поручительств, а также обращения взыскания на заложенное имущество третьих лиц, на любой из следующих стадий:
после возбуждения производства по делу о реабилитации или банкротства основного должника (п/п 3) п. 1 ст. 50 закона о реабилитации);
после вынесения судом решения о признании основного должника банкротом и возбуждении процедуры банкротства (п/п 5) п. 1 ст. 87 закона о реабилитации);
после завершения процедуры банкротства, в т.ч. после ликвидации основного должника (п. 4 ст. 110 закона о реабилитации).
Ошибки по «инерции»
Новое правило в целом стало находить свое применение: суды обоснованно отклоняют аргументы гарантов, ссылающихся на ликвидацию основного должника как основание прекращения гарантии (2).
В решениях суды справедливо указывают, что гаранты остаются обязанными перед кредитором до тех пор, пока обязательства не будут исполнены в полном объеме, и завершение процедуры банкротства заемщика и последующего прекращения его деятельности не освобождает от обязательств гарантов перед банком.
Изредка встречающиеся решения об отказе исков к гарантам по основанию ликвидации основного должника являются, скорее всего, результатом «инерции» и того, что отдельные суды еще не «прочувствовали» изменения в законодательстве.
Так, по одному делу суд со ссылкой на ст. 336 ГК счел, что «не имеет значение, по какому основанию прекратилось обеспеченное поручительством или гарантией обязательство, в силу его ненадлежащего исполнения, зачета, ликвидации юридического лица и т.д.» (3). Судом, тем самым, проигнорированы требования п. 1 ст. 377 ГК, п. 4 ст. 110 закона о реабилитации.
Встречается еще одна ошибочная позиция в ситуации, когда иск к гаранту предъявлен после признания основного должника банкротом, но еще до завершения процедуры банкротства. По одному делу апелляционная инстанция со ссылкой на п. 4 ст. 110 закона о реабилитации посчитала, что иск к гарантам заявлен преждевременно; нужно, мол, дождаться завершения процедуры банкротства основного должника и только после этого кредитор вправе заявлять иск к гарантам (4).
В чем ошибочность этого решения?
Во-первых, в споре подлежала применению норма не п. 4 ст. 110 (она относится к случаям, когда процедура банкротства завершена), а п/п 5) п. 1 ст. 87 закона о реабилитации (как раз она относится к случаям, когда должник объявлен банкротом, но процедура еще не завершена – как в данном споре). Последняя, как говорилось выше, не препятствует предъявлению требования к гаранту после объявления основного должника банкротом.
Во-вторых, дожидаться завершения процедуры банкротства основного должника со ссылкой на п. 4 ст. 110 закона о реабилитации – значит, слишком буквально и формально воспринимать эту норму. Вообще, буквальное и формальное толкование нормы права, без системного толкования, без уяснения смысла нормы права, ее «подноготной» – это беда нашего правосудия.
Между тем смысл указанной нормы вкупе с анализом других норм (п/п 3) п. 1 ст. 50, п/п 5) п. 1 ст. 87 закона о реабилитации) состоит в том, чтобы подчеркнуть право кредитора заявить требование к гаранту независимо от того, что происходит с основным должником – возбуждено ли в отношении него дело о банкротстве или реабилитации, признан ли он банкротом или вообще ликвидирован. Законодатель исходит из того, что ни одно из этих обстоятельств не должно влиять на ответственность гаранта перед кредитором (равно как и ответственность поручителя и вещного поручителя). Кроме того, очевидно же, что, если законодатель допускает право кредитора требовать исполнения по гарантии после завершения процедуры банкротства основного должника, то такое право тем более принадлежит кредитору на стадии до завершения процедуры банкротства основного должника.
В-третьих, отправляя кредитора ожидать завершения процедуры банкротства основного должника, судебная коллегия фактически нивелирует солидарную суть ответственности гаранта. Последний ведь обязывается солидарно перед кредитором, то есть наравне с основным должником, не дожидаясь того, как с последнего, грубо говоря, «вытрясут» все денежки (ст. 287, 329 ГК). Иначе солидарный характер гарантии теряет смысл.
Вышестоящие инстанции должны, конечно, исправлять такие досадные ошибки, подрывающие надежность института гарантии.
Дал гарантию – отвечай!
Законность и справедливость нового подхода, сохраняющего ответственность гаранта после ликвидации основного должника-банкрота, очевидна.
Во-первых, на то есть прямое указание в законе. Правило о прекращении дополнительного обязательства вслед за основным – это лишь общее правило, которое допускает исключения, установленные законодательными актами (п. 4 ст. 292 ГК). Именно такое исключение и предусмотрено законом о реабилитации. Из нормы п. 4 ст. 110 следует право обращения кредитора в суд с иском к гаранту в случае ликвидации основного должника-банкрота.
Во-вторых, на мой взгляд, нет разумных оснований считать обоснованным освобождение гаранта от своих обязательств лишь на том основании, что основной должник обанкротился. Принимая гарантию, кредитор рассчитывает на то, что гарант ответит по обязательствам основного должника. Что послужит причиной неисполнения – отсутствие ли товара на рынке, ухудшение ли финансового состояния должника или его банкротство – все это, по большому счету, не должно влиять на обязательства гаранта. Главное то, что основное обязательство не исполнено или исполнено ненадлежащим образом. Этого обстоятельства должно быть достаточно для возникновения ответственности гаранта на заранее оговоренных условиях.
В-третьих, новая норма усиливает ответственность гаранта, придает гарантии как способу обеспечения исполнения обязательств более действенную силу. Это в целом соответствует общему принципу гражданского права Pacta sunt servanda («Договоры должны соблюдаться»), стабильности гражданских отношений.
В-четвертых, придание гарантии статуса независимого обязательства – это острая необходимость гражданского оборота. Международная коммерческая практика уже давно выделила группу гарантий, носящих независимый характер от основного обязательства (гарантии по первому требованию или банковские гарантии). Казахстанское же законодательство безнадежно устарело в этом плане. У нас даже банковская гарантия не определена как имеющая безусловный характер. В отличие от нас, например, в Российской Федерации статус независимых может быть придан не только гарантиям, выдаваемым банками и иными кредитными организациями, но и другими коммерческими организациями. Такие гарантии так и именуются – независимые гарантии (ст. 368 ГК РФ).
Необходимость внедрения в казахстанское законодательство института независимой гарантии неоднократно отмечается цивилистами. Например, в проекте концепции совершенствования гражданского законодательства на основе имплементации положений английского права говорится о необходимости введения в ГК РК отдельной статьи о безусловной независимой гарантии, которая могла бы выдаваться как банками (кредитными организациями), так и иными коммерческими организациями (п. 8 проекта концепции).
Законодатель, внеся поправки в закон о реабилитации о непрекращении гарантии вследствие ликвидации основного должника, сделал, по сути, очередной шаг для придания статусу гарантии независимого характера.
Право залога тоже сохраняется
Тезис о том, что ликвидация основного должника не влечет за собой прекращение дополнительного обязательства верен и в отношении залога. Ликвидация основного должника также не должна влечь за собой прекращение права залога. Почему?
Как и в случае с гарантией, на это есть прямое указание в законе (все та же норма п. 4 ст. 110 закона о реабилитации). Кроме того, среди оснований прекращения залога такое основание, как ликвидация основного должника, в Гражданском кодексе и других законодательных актах отсутствует.
Право залога – это ведь не обязательство в чистом виде. Его правовая природа – предмет нескончаемых дискуссий в юридической литературе. Многие ученые склоняются к точке зрения о вещно-правовом характере отношений залога. В этой связи утверждение об автоматическом прекращении залога в связи с ликвидацией должника выглядит, по меньшей мере, небесспорно.
Как и в отношении гарантии, нет разумных оснований считать прекращенным право залога лишь в силу ликвидации должника по основному обязательству. Иное подрывает значимость залога как надежного способа обеспечения исполнения обязательства.
Примечательно, что даже до принятия этой нормы встречались решения, в которых казахстанские суды не признавали ликвидацию должника по основному обязательству в качестве основания для прекращения залога.
Так, по одному спору суд указал, что ликвидация должника не прекращает обязательств гаранта, поручителя, залогодателя. При этом суд счел достаточным сослаться на п/п 3) п. 1 ст. 50 закона о реабилитации (5).
По другому спору суд обратил взыскание на заложенное имущество третьего лица по обязательствам ликвидированного должника даже без ссылки на закон о реабилитации, руководствуясь существом залога и тем, что ликвидация основного должника не определена в качестве основания отказа в обращении залога ни по ГК, ни по закону об ипотеке (6).
С принятием поправок 2019 года в закон о реабилитации данная практика, надо полагать, только укрепилась. По мнению судов, банкротство основного должника не служит препятствием для обращения взыскания на заложенное имущество, предоставленное третьим лицом. Ликвидацией юридического лица прекращаются обязательства именно ликвидируемого юридического лица и ст. 377 ГК «Прекращение обязательства ликвидацией юридического лица» не может быть применена к обязательствам третьего лица (вещного поручителя) (7).
Таким образом, законодатель уже не исходит из незыблемости постулата о зависимости гарантии, поручительства и залога от основного обязательства, допуская возможность предъявления требований кредитора по данным видам обеспечения в случае банкротства (ликвидации) должника по основному обязательству. Этого же подхода в целом придерживается и судебная практика.
По всей видимости, казахстанское законодательство продолжит развитие в направлении признания независимого и безусловного характера гарантий.
_____________________________________________
(1) Далее по тексту – закон о реабилитации.
(2) См., например, дело №1110-21-00-2/475, рассмотренное Кокшетауским городским судом по иску Ладнюк В.В. к АО «First Heartland Jusan Bank» (не рассматривалось в апелляции); дело № 1510-20-00-2/3357, рассмотренное судом города Актобе по иску АО «Forte Bank» к гр. Алишев К.З., Алишевой Ж.К., ТОО «Омирбек», оставлено без изменения Судебной коллегией по гражданским делам Актюбинского областного суда.
(3) См. постановление судебной коллегии по гражданским делам Карагандинского областного суда по делу № 3599-20-00-2а/4127 по иску АО «Народный сберегательный банк Казахстана» к гр. Жакупову Н.К.
(4) См. постановление судебной коллегии по гражданским делам Карагандинского областного суда по делу № 3599-21-00-2а/3377 по иску АО «Народный банк Казахстана» к гр. Витт Ю.Ф., Витт Н.
(5) См. решение Жезказганского городского суда по делу № 3518-19-00-1312 по иску АО «Народный банк Казахстана» к гр. Наурызбаеву Б.Ж.
(6) См. постановление судебной коллегии по гражданским делам Западно-Казахстанского областного суда по делу № 2799-18-00-2а/3296 по иску АО «Народный банк Казахстана» к гр. Габдукуловой Н.Р.
(7) См., например, решение СМЭС Жамбылской области по делу № 3115-20-00-2/697 по иску АО «Народный банк Казахстана» к ПК «Юнчи».