Казалось бы, почему бы и нет, ведь такую сделку вроде как можно считать ничтожной в соответствии с пунктом 2 статьи 158 ГК. Согласно данной норме "сделка, направленная на достижение преступной цели, противоправность которой установлена приговором (постановлением) суда, ничтожна".
Однако не все так просто.
Преступная цель
Для применения п.2 ст. 158 ГК необходимо соблюдение, как минимум, двух условий:
- сделка должна быть направлена на достижение преступной цели;
- наличие вступившего в законную силу приговора (постановления) суда, которым установлена противоправность преступной цели сделки.
Как видно, не всякая сделка подпадает под риск признания ничтожной, а лишь та, которая направлена на достижение преступной цели.
Примером может служить сделка, по которой мошенник – собственник квартиры в преступных целях заключает с несколькими покупателями договор купли-продажи квартиры, получая от каждого из них задаток. При наличии соответствующего приговора договоры купли-продажи являются ничтожными, поскольку злоумышленник, заключая сделки, не имел намерения отчуждения квартиры. Заключение договоров купли-продажи выступало способом хищения денег и сами сделки направлены, таким образом, на достижение преступной цели, а потому являются ничтожными.
Если же сделка непосредственно не направлена на достижение преступной цели, то она не подпадает под регулирование п.2 ст. 158 ГК, хотя и была бы заключена преступником. Например, злоумышленник приобрел в магазине лом, который был впоследствии использован им при взломе чужого дома. Имеется ли тут преступление? Да, налицо кража. Однако можно ли считать из-за этого сделку розничной купли-продажи лома ничтожной? Вряд ли.
Во-первых, отсутствует непосредственная направленность самой сделки на достижение преступной цели, поскольку ничего преступного в самом приобретении лома нет. То, как покупатель лома применил его после приобретения, выходит за рамки собственно сделки купли-продажи. Во-вторых, (и это главное), не стоит ущемлять интересы продавца - он-то уж точно не виноват в том, что предмет купли-продажи впоследствии стал орудием преступления. Признанием сделки ничтожной пострадают интересы добросовестной стороны в сделке - неужели продавец должен будет вернуть цену проданного товара (лома) покупателю? Это выглядело бы неразумно и несправедливо.
Когда ничтожность сделки вредит
Могу ошибаться, но у меня складывается впечатление, что на практике указанная норма п.2 ст. 158 ГК применяется довольно произвольно, расширенно; ничтожными признаются любые сделки, хоть как-то связанные с преступлением (в первую очередь в сфере экономических преступлений). Любое участие преступника в сделке априори рассматривается правоохранительными и судебными органами как безусловное основание для признания ее ничтожной в силу п.2 ст. 158 ГК.
Между тем, как указывалось выше, далеко не каждая сделка является ничтожной только лишь по причине того, что она оказалась в орбите преступных действий одной из сторон.
Почему это важно? Дело в том, что в ряде случаев признанием сделки ничтожной страдают интересы добросовестного контрагента по такой сделке. Как общее правило, полученное им по ничтожной сделке подлежит возврату, но получит ли он свое взамен от лица, признанного виновным в совершении преступления – большой вопрос. Вот и получается, что ущемленной окажется добросовестная сторона. Если она к тому же пострадала от преступных действий виновного лица, то ее положение еще хуже - мало то, что она выступает жертвой преступления, так еще и в материальной плане она остается в убытках.
Именно поэтому стоит с осторожностью применять норму п.2 ст. 158 ГК РК, не допуская, чтобы несправедливо пострадали интересы добросовестной стороны в сделке.
Дело о незаконном получении кредита
Приведу пример из судебной практики, который показывает, насколько ошибочное применение правила о ничтожности сделки может оказаться незаконным и несправедливым. Он касается неправильного применения последствий уголовного состава о незаконном получении кредита (ст. 219 УК РК). Ситуация следующая.
Акционерное общество обратилось в банк за получением кредита. Заемщик предоставил банку отчетность, не соответствующую действительному положению финансового положения. Основываясь на этих и других документах, банк принял решение о предоставлении кредита. Имущество АО было оформлено в залог в обеспечение исполнения обязательств по возврату кредита. При этом надлежащим образом были получены корпоративные решения заемщика, включая решение совета директоров АО. Полученный банковский заем был полностью освоен: закуплены основные средства и оборудование, проведена реконструкция недвижимости и т.д. Заемщик осуществлял погашения по кредиту, но тем не менее вышел на просрочку.
Впоследствии выявились факты растраты и присвоения имущества АО его первым руководителем. Состоялся обвинительный приговор, которым первый руководитель признан виновным в незаконном получении кредита путем предоставления недостоверной информации банку, в хищении иного имущества АО.
Новое руководство АО, основываясь на приговоре, заявило о ничтожности сделки - договора банковского займа. Расчет понятен: во-первых, признанием сделки ничтожной уменьшить долг перед банком, исключив из суммы долга начисленное вознаграждение за весь период пользования кредитом (по недействительному договору банковского займа вознаграждение и неустойка не начисляются); во-вторых, добиться недействительности договора залога имущества АО (недействительность договора по основному обязательству влечет недействительность договора обеспечения).
Суд первой инстанции отказался признать договор банковского займа ничтожной сделкой, указав, что сотрудники банка не признавались виновными в пособничестве в незаконной выдаче кредита (1). Суд также сослался на постановление судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РК, которым подтверждено отсутствие нарушений со стороны банка при выдаче кредита (это постановление № 2-уп-166-22 от 19 июля 2022 года нашло отражение в Бюллетене Верховного Суда Республики Казахстан за № 9 2022 года).
Однако апелляционная инстанция с таким выводом нижестоящего суда не согласилась, посчитав вступивший в законную силу обвинительный приговор достаточным основанием для признания договора банковского займа ничтожной сделкой. По ее мнению, раз первый руководитель заемщика признан виновным в незаконном получении кредита путем предоставления банку недостоверных сведений, то договор банковского займа является ничтожным. Мол, что тут рассуждать-то: есть же обвинительный приговор. Следовательно, долг АО перед банком подлежит уменьшению и в пользу банка может быть взыскана лишь сумма основного долга (без вознаграждения) (2).
Уклонился, прикрывшись преступлением
Смотрите, что в итоге получается: 1. заемщик предоставил банку недостоверные сведения; 2. кредит не погашен; 3. из-за признания сделки ничтожной во взыскании вознаграждения за 10 лет пользования кредитом отказано; 4. банк лишится права залога на имущество заемщика.
Иными словами, мало того, что банк оказался жертвой преступления, так его оставили еще и с убытками. В конечном счете заемщик (АО) успешно уклонился от своих обязательств перед банком. Применение судом нормы п.2 ст.158 ГК о ничтожности сделки сыграло против интересов добросовестного контрагента, но явно в пользу заемщика (АО), чей руководитель допустил массу нарушений.
Кроме того, признание сделки ничтожной в данном деле послужило способом уклонения должником от исполнения своих обязательств.
В чем неправосудность?
Во-первых, апелляционная инстанция неоправданно широко применила норму п.2 ст.158 ГК, посчитав, что сделка банковского займа имеет противоправный характер (хотя противоправность сделки недостаточна для признания ее ничтожной по этой норме).
В действительности же в самой сделке банковского займа ничего противоправного нет. Преступными являются действия виновного не по заключению сделки, а по предоставлению недостоверных сведений для заключения сделки. Сама же сделка не направлена на достижение преступной цели, как это требуется для применения п.2 ст. 158 ГК.
Во-вторых, важно то, что заемщик, предоставив недостоверные сведения, все же имел намерение заключить сделку. Совершение преступления само по себе далеко не всегда говорит о пороке воли преступника на заключение сделки.
По этому поводу в юридической литературе устоялось мнение о необходимости разграничивать два состава по субъективной стороне: незаконное получение кредита путем предоставления недостоверных сведений банку и хищение, предметом которого выступают деньги, полученные от банка в виде кредита (3).
В первом случае умысел направлен на использование незаконно полученного кредита и последующее его погашение. Договор и обязательство сохраняются, хотя у банка-кредитора есть право требовать признания сделки недействительной как заключенной вследствие обмана (п.9 ст. 159 ГК РК) - это его выбор. Сделка является, таким образом, оспоримой (не ничтожной).
Во втором же случае умысел лица направлен на хищение незаконно полученного кредита. Договор отсутствует, поскольку преступник не намерен был совершать сделку; его воля не была направлена на вступление в обязательство. У банка-кредитора возникает право требования не в силу договора, а в силу деликтного обязательства (обязательства по возмещению вреда, причиненного преступлением).
В рассматриваемом судебном деле в отношении эпизода с кредитом первый руководитель АО признан виновным именно в незаконном получении кредита, а не в хищении кредитных средств. Следовательно, волеизъявление на заключение сделки банковского займа с его стороны все же было и эта сделка не является ничтожной.
В-третьих, позиция коллегии, признавшей ничтожной сделку, противоречит принципу справедливости. Собственно, об этом упоминалось выше. Несправедливость состоит в том, что признанием сделки ничтожной банк-кредитор оказывается пострадавшим дважды: вследствие совершенного против него преступления и в результате применения последствий признания сделки ничтожной в виде уменьшения суммы требования к заемщику и лишения права залога на имущество. Кредитор и без того пострадал (кредит не возвращен), так его этим судебным решением добивают еще больше.
Справедливым будет в аналогичных ситуациях предоставление самому потерпевшему, добросовестной стороне сделки права выбора способа защиты своих интересов - либо путем признания сделки недействительной с реституцией, либо путем требования расторжения договора или исполнения обязательств по нему.
В приведенном деле есть еще другие аспекты неправосудности анализируемого судебного акта. Но в рамках настоящей статьи внимание сосредоточено лишь на одном - на ошибочном признании судом ничтожности сделки, которая непосредственно не направлена на достижение преступной цели.
Судебные ошибки в применении п.2 ст. 158 ГК грозят ухудшением положения добросовестной стороны в сделке. Приведенное выше дело - тому подтверждение.
На мой взгляд, проблема правоприменения указанной нормы требует внимания со стороны Верховного Суда. Ошибки в этом вопросе грозят созданием практики необоснованного расширения случаев признания сделок ничтожными. В конечно итоге это способно подорвать стабильность гражданского оборота.
_______________________
(1) решение СМЭС г. Алматы № 7527-22-00-2/7130 от 14 декабря 2022 года
(2) постановление судебной коллегии по гражданским делам Алматинского городского суда № 2а-1582/2023 от 3 апреля 2023 года
(3) см.: Борчашвили И.Ш. Комментарий к Уголовному кодексу Республики Казахстан. Особенная часть. Том 2. - Алматы, 2021. С. 721; Расторопова О.В. Мошенничество в сфере кредитования // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал. - Выпуск № 5, 2016 г. С. 243.
