– С какого года вы в Общественном объединении «Мы против пыток» и насколько шокирующим для вас стал материал, когда вы только приступили к работе?
– В объединении с 2020 года. Одним из мотивов, по которым я приступил, это было пережитое и увиденное своими глазами по ту сторону забора. То есть, когда я был в местах лишения свободы. Я видел противоправные действия сотрудников там. По отношению ко мне в силу моих знаний они не рискнули применять недозволенные методы физического характера, но были мелкие пакости, пытались морально давить и так далее. Но как действовали на других, как это происходило и многое другое заставило меня задуматься.
Например, в Павлодаре в учреждении средней безопасности АП-162/2 в карантинном отделении сотрудники избили осужденных. На тот момент было 22 человека, прибывших по этапу. В основном были люди, которые впервые были осуждены. Никто не объяснял причины, но это была такая форма устрашения.
Я вырос в семье, где работают в органах внутренних дел дедушка, отец, брат. Мне всегда казалось, что люди в форме – эталон порядочности, справедливости, честности. Когда увидел обратное своими глазами, для меня это было шоком. Когда человек видит, что может безнаказанно это делать, это порождает вседозволенность.
– Кто может подвергнуться пыткам?
– Учитывая специфику и закрытость системы как места отбытия наказания, пыткам может подвергнуться любой осужденный. Здесь играет роль множество факторов – от открытости для наблюдателей и правозащитников до юридической образованности самих осужденных. В последние годы наша пенитенциарная система показывает готовность к диалогу с правозащитными организациями, и это дает свои результаты. Потому что, чем больше сфера уголовного наказания, так скажем, закрыта от глаз граждан, тем больше в ней возможностей для противоправных действий.
– Работая в этом направлении, привыкли ли к таким фактам?
– Привыкнуть к такому сложно. Обращаются к нам почти ежедневно. Многие жалобы не подтверждаются. Есть моменты, когда осужденные действительно пытаются манипулировать общественным мнением и создают общественный резонанс в своих интересах. Есть и те, кто просто пытается привлечь внимание, кто-то хочет быть услышанным, кому-то нужна психологическая помощь. Но также видим и другие примеры. Например, из СМИ сейчас известно, что четыре сотрудника СИЗО Западно-Казахстанской области попали под следствие за пытки.
– Как могут пытать?
– Человека могут морально унижать, оскорблять при всех. Могут просто создать условия, что никто с ним не будет разговаривать, человек изгоем становится, как современный буллинг. Могут систематически, каждый день, несильно избивать, например, пощечина. Другая форма – это уже избиение человека. Есть, когда явно избивают, но бывает, и обматывают на дубинку полотенце. Явных следов такое оставлять на теле не будет, но ведь больно. Есть еще жестокие пытки, когда групповое избиение происходит.
– Больше пытают в ИВС или уже после приговора в колониях?
– В моей практике больше фактов и жалоб приходит, когда человек уже осужден. С этим надо бороться. С КУИС мы заключили меморандум о сотрудничестве и будем проводить свой независимый мониторинг. Во многих областях уже налажена у нас работа. После посещения информируем прокуратуру и КУИС, но работать может не только наша организация. Чем шире общественный контроль, тем меньше будет таких фактов. Как показывает практика, количество фактов за последние годы значительно снизилось.
– Пытать могут только мужчин или такие факты во время работы встречались среди несовершеннолетних и в женских колониях?
– Насколько я знаю, в нашей стране сейчас только одно учреждение уголовно-исполнительной системы для несовершеннолетних. Оно под особым контролем всех уполномоченных органов и общественников, прокуратуры. Пока таких фактов пыток оттуда к нам не поступало. Но мы постоянно на связи с родителями ребят, с уполномоченными органами. Надеюсь, что там такого вообще не будет никогда.
Касательно учреждений уголовно-исполнительной системы для осужденных женщин, то там имеют место быть факты противоправных действий. К большому сожалению, говорить о том, то их там нет, нельзя. О всех фактах, которые нам становятся известны, мы незамедлительно информируем КУИС МВД РК, СБ МВД, органы прокуратуры, наших коллег. Стараемся всячески помочь. Радует, что за последнее время пока таких сигналов не поступало. В прошлом году и позапрошлом были факты. О них писали в СМИ, там наши коллеги из Коалиции против пыток занимались.
– Какая работа проводилась после январских событий и жалоб на пытки?
– Если брать январские события, то большая часть пыток были совершены, когда человек находился в ИВС. Руководство МВД не стало говорить, что не было пыток, и начало демонстрировать открытость. Запустили медиков, прокуроров, правозащитников и так далее. ИВС были переполнены, так как они не предназначены были для такого большого потока задержанных.
Сотрудники СИЗО также не скрывали ничего, двери были открыты для правозащитников и общественных наблюдателей. На своем примере посетил столичный СИЗО, на тот момент находился один задержанный после январских событий. Наши коллеги ездили в Алматы и Талдыкорган. Они говорили о том, что задержанные жаловались на избиения в ИВС, их требовали признать вину и так далее. Фактов пыток уже в самих СИЗО подведомственных уголовно-исполнительной системе не зафиксировано.
– Сколько на сегодняшний день профильных организаций и насколько они эффективны? Может быть, было бы лучше объединить все в одну?
– В каждой области есть свои общественные наблюдательные комиссии. Сейчас представительство уполномоченного по правам человека также работает. Есть НПО, которые оказывают социально-правовую помощь. Зарубежный опыт НПО показывает свою эффективность, потому что у государства все равно нет таких штатных ресурсов, чтобы охватить всю проблематику. Многие вопросы они отдают НПО. Чем шире общественный контроль при активном участии гражданского общества, тем лучше для всей системы. Вместе, сообща, мы будем работать над снижением таких фактов до полного искоренения.
– Президент в своем Послании поднял проблему пыток в Казахстане. Есть ли вероятность, что это поможет решить вопрос?
– Все мы были рады, когда услышали эти слова. Есть оптимизм и надежда, что произойдут изменения не только в законах и реальных делах. О пытках глава государства открыто озвучил и дал поручение бороться с этим. Без участия гражданского сектора это не сделать. Возможно, исключить совсем такие факты практически невозможно. Сейчас идет работа по установке сплошного видеонаблюдения с выводом системы в КУИС, то есть по плану, в центральном аппарате они могут подключиться к любому учреждению и в реальном времени увидеть, что в нем происходит. Сами видеозаписи будут храниться на серверах в течение двух месяцев, и их изъятие будет возможно только в присутствии прокурора. Огромная нагрузка ложится на надзорный орган. Президент как раз говорил, чтобы проблематикой пыток занималась именно прокуратура.
– Насколько реально наказать тех, кто пытает, и довести дело до конца?
– Наверное, 2-3% до суда доходит. Но еще не факт, что осудят. Тяжело доказать эти факты. Дело в том, что если это служба безопасности МВД, то с трудом идет расследование таких фактов. Тем более что сам осужденный в этот момент находится в той же среде, может подвергаться давлению. Как тогда защитить и какова мера безопасности? Расследование пыток не должно быть закрытым, потому что это касается должностных лиц.
