Проблемы нормативной независимости судей в Республике Казахстан
Развернутые положения о независимости судебной власти мы получаем через нормы Конституционного закона Республики Казахстан от 25 декабря 2000 года № 132-II «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан» /1/, в соответствии с которыми «судья не обязан давать каких-либо объяснений по существу рассмотренных или находящихся в производстве судебных дел. Тайна совещательной комнаты должна быть обеспечена во всех без исключения случаях. Финансирование судов, материальное и социальное обеспечение судей, а также предоставление им жилья производятся за счет средств республиканского бюджета в размерах, достаточных для полного и независимого осуществления правосудия» (п. 3, 4 ст. 25).
Закон также добавляет перечень гарантий независимости, среди которых названы: процессуальный режим осуществления правосудия, ответственность за осуществление вмешательства в деятельность судьи по отправлению им правосудия, а также за проявление неуважения к суду и судьям; неприкосновенность судьи, государственная защита судей, членов их семей и имущества (ст. 26), запрет возложения на судью внесудебных функций и обязанностей, включения судей в составы государственных структур по вопросам борьбы с преступностью, соблюдения законности и правопорядка (ст. 23).
Нельзя игнорировать одно важное отличие между независимостью и самостоятельностью судебной власти и независимостью и самостоятельностью судей. Когда мы говорим о независимости и самостоятельности судебной власти, то подразумеваем всю систему судебных органов, судей в их функциональной совокупности противопоставленной, по своей политико-правовой и социальной значимости другим властям: законодательной, исполнительной, президентской. Другими словами, мы говорим о независимости во вне. Если же речь идет о независимости и самостоятельности судей, то в определенных случаях приходится задумываться о такой независимости и самостоятельности, которая может реализовываться лишь внутри самой судебной сферы деятельности.
Главная проблема, связанная с независимостью судей, по мнению И.Б. Михайловской, «заключается в объеме и характере полномочий, в частности, в степени дискреции, которыми располагают субъекты, осуществляющие управление внутри судебной системы. В силу этого границы независимости судьи определяются не только степенью самостоятельности судебной власти, но и управленческими воздействиями, исходящими от самой судебной системы» /2, с. 17/.
По мнению М.А. Краснова, Е.А Мишина, «проблема заключается в том, что в любой системе - организации существуют процессы внутреннего управления» /3, с. 10/.
Так, в частности, особую проблему в Республике Казахстан представляют собой права вышестоящих судов по осуществлению судебного надзора, которые в сочетании с широкими полномочиями председателей этих судов в решении кадровых и организационных вопросов, являются довольно мощными средствами воздействия на судей, и прежде всего на их независимость.
Полномочия председателей судов в отношении судей распространены на такие важнейшие вопросы правового статуса судей, как карьерный рост и получение квалификационных классов, привлечение судьи к ответственности, лишение судьи полномочий и др. Отношения, возникающие между судьями и председателями судов, в конечном счете ведут к бюрократизации судебной системы, установлению отношений власти и подчинения. Г.Ж. Сулейменова по данному вопросу отмечает, что «судья, именуемый в законе носителем судебной власти, которому Конституцией РК гарантированы независимость и постоянство его статуса, в подобной и других ситуациях, когда вопросы, связанные с этим статусом, зависят от волеизъявления председателя суда, оказывается в положении обычного чиновника, вынужденного сообразовывать свою деятельность с указаниями и распоряжениями своего начальника /4/.
Следовательно, регламентация такого вопроса должна опираться не только на презумпцию порядочности судей, их объективность, высокий уровень профессионализма, правосознания и правовой культуры. Формирование системы иерархии в судейских рядах должно учитывать практику, обнажающую факты привлечения не только судей, но и председателей к дисциплинарной ответственности, лишение их полномочий по негативным основаниям, и даже привлечение к уголовной ответственности [5].
В аналитических исследованиях указывается на формальность рекомендаций пленарных заседаний и влияние на их принятие мнения председателя, пренебрежение мнением судей. Так, например, указывается, что на практике окончательное решение по всем наиболее важным вопросам «принимает обычно председатель суда единолично, либо предлагает «свое мнение», которое, как правило, и принимается... Коллегии создаются распоряжениями председателей судов без обсуждения на пленарных заседаниях, не утверждаются численные составы надзорных коллегий, не проводится тайное голосование по выборам в их составы и т.д.», «судьи практически не голосуют против представленных кандидатур, хотя иногда знают их не с лучшей сторон» /6, с. 13/.
Как учеными, так и практическим работниками, в том числе и судьями, неоднократно поднимался вопрос об изменении процедуры назначения председателей судов на процедуру избрания их судьями из своего состава на альтернативной основе и на небольшой срок (например, на два-три года) /7/. На заседании рабочей группы по совершенствованию систем правосудия и правоохранительных органов Государственной комиссии по разработке и конкретизации программы демократических реформ, например, предлагалось введение ротации для председателей районных судов через каждые два года (замена осуществляется автоматически, по принципу максимального стажа пребывания в должности судьи) /8, с. 171/.
Особенно заметно влияние председателя областного суда в вопросах освобождения от должности. Несмотря на то, что все кадровые перестановки производятся главой государства, эти вопросы на местах решаются легко и просто. Не случайно число освобожденных от должности судей из года в год стремительно возрастает. К числу непредусмотренных законом рычагов относится право председателя областного суда организовать проверку в отношении всего районного суда либо конкретного судьи и т.д. За невыполнение какого-либо руководящего указания судья может легко попасть в справку проверяющего со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Так, например, постановления надзорной коллегии Верховного Суда ставят последнюю точку в спорах граждан и юридических лиц. Однако постановления Верховного Суда, особенно когда они касаются взыскания больших денежных средств, запросто отменяются судьями районных судов по всяким надуманным основаниям, в том числе по так называемым вновь открывшимся обстоятельствам, хотя их нет и в помине. Такие явления в последнее время стали настолько распространенными, что на них обратили внимание и печать, и телевидение. Этот пример наглядно демонстрирует силу и мощь председателей областных судов, без которых принятие таких процессуальных решений просто невозможно.
Комментируя ситуацию, во многом схожую с той, которая складывается в Республике Казахстан, Л.В Головко пишет: «Еще одна проблема, связанная с бюрократизацией судейского корпуса и крайне негативно влияющая на независимость судей, касается гипертрофированной роли в узбекской судебной системе председателей судов. Действующее узбекское судоустройственное законодательство рассматривает председателей судов не столько в духе классического принципа primusinterpares (первый среди равных), когда председатель наделяется некоторыми специальными полномочиями, в большинстве своем сугубо технического или даже церемониального характера, никоим образом не ущемляющими полномочия и статус остальных судей, сколько в качестве «начальника» (по отношению к судьям «своего» суда) и одновременно «подчиненного» (по отношению к вышестоящим судьям), встроенного в бюрократическую иерархическую систему. Иными словами, именно функции председателя суда в значительной мере превращают узбекскую судебную систему из системы процессуальной в систему бюрократическую» /9/.
По мнению Л.В. Головко, председатель суда располагает откровенными институциональными средствами давления на остальных судей этого суда. Следует согласиться с тем, что «тотальная бюрократизация судейского корпуса во всей своей совокупности представляет собой не простую, но сложную деформацию, унаследованную из советского права».
По мнению Г.Ж. Сулейменовой, сохранение советской модели судебной системы в Республике Казахстан влечет зависимость судьи не только отпредседателя суда, в котором он работает, но и от вышестоящего суда, а также придание вышестоящему суду роли контролера и оценки деятельности нижестоящих судов и судей, т.е. имеет место жесткий централизм /4/.
Проблема властеподчинения в судах, а соответственно потеря независимости и самостоятельности судей в Республике Казахстан проявляется и в следующей ситуации. За последние годы судебный корпус республики пополняют представители правоохранительных органов - прокуратуры, органов внутренних дел и других спецслужб. Учитывая, что общим для всех этих органов является установленный соответствующими законами принцип единоначалия и подчинения, то у сотрудников этих органов, длительное время состоявших на службе в них, проявляются качества, которые не согласуются с принципом независимости, так как у них уже сформированы установки на выполнения приказов, распоряжений и т.п. У названных лиц также проявляется склонность к обвинительному уклону /4/. Поэтому представляются вполне обоснованными предложения, высказанные в юридической литературе, о необходимости в законодательном порядке установить переходный период (не менее 5-ти лет) после увольнения с правоохранительной/ военной службы в целях нейтрализации указанной профессиональной деформации посредством обязательного прохождения переквалификации /10/ и обязательное наличие адвокатской практики /11, с. 55/.
Таким образом, сильная и независимая судебная власть является важным условием демократии, обеспечения приоритетности прав и свобод человека. Между тем в казахстанской судебной практике имеют место факты, когда принцип независимости судей оборачивается своей противоположностью. Наиболее ярко это проявляется в случаях, когда в законе имеются противоречия, пробелы и т.п. изъяны, позволяющие толковать их неоднозначно. Такие случаи в сочетании с невысоким профессионализмом определенной части судей, низким уровнем их правосознания и правовой культуры являются благодатной почвой для совершения ими не только судебных ошибок, но и коррупционных правонарушений. Поэтому особую проблему представляли, как и представляют в настоящее время, вопросы, связанные не только с повышением профессионализма, но и с нравственным обликом судьи, его правосознанием /4/.
«Справедливость судебного решения, - отмечает И.Б. Михайловская, - это его оценка не столько с юридической точки зрения, сколько с нравственных позиций, представлений о должном, о соответствии наказания содеянному и т.п.В общественном сознании на первый план выступают такие качества правосудия, как справедливость, неподкупность, доступность. В силу этого ценность независимого суда не существует изолированно, а преломляется как в массовом, так и в профессиональном сознании» /2, с. 17/.
Очевидно, что деятельность судьи может отражать вышеперечисленные качества правосудия лишь в случае, если судья обладает должной долей дискреции, определяющей диапазон возможных решений. Излишняя формализация судебного права, равно как и любого другого в отечественной правовой системе, играет пагубную роль в судебной защите демократии в Республике Казахстан. В Республике Казахстан уже проведена колоссальная работа по усилению правовой обеспеченности независимости судов и судей, однако общая тенденция централизации власти не может обеспечить работоспособность любого из демократических механизмов реализации судебной власти.
Положение суда, как особой ветви государственной власти, по мнению В.Е. Чиркина, - противоречиво. Выполняя прежде всего охранительную функцию, суд по своим качествам, кадровому составу и положению в государственном механизме имеет консервативную природу. Сам способ его работы ведет к высокому уровню бюрократизма. Своими решениями суд поддерживает и укрепляет существующий порядок, считающийся законным, каким бы он ни был (противоположные решения судов практически не имеют места). Тем самым он обеспечивает государственный контроль над обществом /12, с. 408/.
Проблема, по мнению В.И. Чиркина, заключается в том, что все это суд делает в рамках законов, созданных государством, его учреждениями, и он не вправе поступать иначе. Случаи, когда решение суда основывается на правосознании, противоречащем закону, крайне редки, они теоретически невозможны /12, с. 408/.
Трудно не согласиться с автором, лишний раз убеждаясь в том, что в рамках формализованного права суд защищает закон, а не конкретного индивида. Поэтому в рамках судебно-правовых реформ в Республике Казахстан, в целях усиления независимости судов и судей и судебной власти в целом, в первую очередь необходимо расширить дискреционные полномочия судей. Субъективные факторы судейской независимости имеют в данном смысле важное значение. Независимость судебной власти проявляется в том, что внутри самой системы судьи самостоятельны в выборе не только процессуального решения, но и в отношении структурного наполнения судейских рядов. Так, например, если на данный момент централизации власти в Республике Казахстан институт назначения Президентом судей является неотъемлемой частью государственности, то снятие судьи с занимаемой должности (отставка и т.д.) - это приоритет самой судебной системы, судейского сообщества.
На сегодняшний день попытки решить проблему независимости, начиная с Основного закона, носят либо процессуальный, либо организационный характер, в совокупности отражающий некие технические свойства одного целого. И этот процесс нельзя назвать перспективным, так как процессуальный режим - это режим, установленный властью закона, организационный - контроль президентский. Однако до тех пор, пока судебная власть не будет обладать реальной властью, выражающейся во власти правосудия, носителями которого могут быть лишь независимые и самостоятельные судьи, конституционализация принципа независимости судебной власти останется в заиндевелом состоянии.
В данном случае мы соглашаемся с выводом, сделанным Н.В. Суховой о том, что «мы имеем одно из типичнейших проявлений низкого уровня правосознания: объяснить, почему представление о законе, как о единственной или, по крайней мере, преобладающей форме права, удерживается в политическом строе российского общества в начале XXI в., можно переживанием старого тоталитарного или бюрократического государства. Ведь, с точки зрения последнего, всякое право есть только приказ государственной власти, обращенный к самой бюрократии для направления ее деятельности или, в сущности, уполномочие ее на бесправие. В этом отношении можно сказать, что правосознание нашей интеллигенции находится на стадии развития, соответствующее советской государственности. Все типичные черты последней отражаются на ее склонностях к формализму и бюрократизму» /13/.
«С позиции современных философских течений, - продолжает Н.В. Сухова, - ясно, что понятое в широком смысле воспитание служит не только той же цели, что и политика, но и другой самостоятельной цели, что оно имеет в виду не только совершенствование людей вместе с учреждениями и правовыми нормами, но и независимо от них. Справедливо, что политика должна иметь автономную область, но ведь и личная мораль должна быть автономной. Речь идет о том, чтобы признать всю широту задач личной жизни, признать, что личное совершенствование не исчерпывается общественным воспитанием, что душевная жизнь личности шире политики.Более того, обозначенные в процессуальном законодательстве задачи гражданского процесса и арбитражного судопроизводства приводят к выводу о том, что в государстве, признающем необходимость реформ, нельзя обойтись одними только политическими средствами; здесь на помощь должны быть призваны силы нравственные. Вот где действительно чувствуется необходимость восполнения государства, которое возложило на себя великую миссию осуществления идеи достойного человеческого существования. К сожалению, правосознание нашей интеллигенции до сих пор находится в плену утопического учения о безусловной гармонии личности и общества» /13/.
Мировой опыт свидетельствует о том, что судебная практика не чуждалась никогда широкого понимания источников права, и не только в настоящее время, но еще в Древней Греции и в Древнем Риме. Впрочем, так же, как и во всю последующую историю, она не переставала и не перестает до сих пор, под импульсом запросов жизни, идти гораздо далее писаного права. Постоянно изменяя, дополняя и даже отменяя этот закон - там, где он оказывается в противоречии с наличными потребностями или данными общественными отношениями, судейское усмотрение разных демократических стран постоянно создает новое право - задолго до того, как это последнее получает законодательное воплощение /13/.
Усиление независимости судьи в условиях примата законности по причине наличия и действия различного рода угроз (прежде всего политических) - сам по себе факт нахождения казахстанской демократии в зачаточном и весьма уязвимом положении. О политическом равновесии в системе разделения властей, которое и дает судебной власти необходимый зазор для независимости и самостоятельности, здесь и говорить не приходится. Эту брешь казахстанская правовая идея пытается заполнить иными институциональными составляющими правосудия, такими, например, как специализация судов и др.
Таким образом, на фоне плодотворной работы, направленной на создание нормативных механизмов независимости суда и судей в Республике Казахстан, остаются еще не востребованными другие направления, в некоторой промежуточной совокупности образующие связь: независимость судебной власти - независимость суда - независимость судьи. Довольно-таки удачным, на наш взгляд, является заявление российского Президента Д.А. Медведева о том, что: «Главная задача - найти механизмы для судейской независимости» /14/. Попытки создать независимый статус судьи тщетны, если судебная власть во всех ее институциональных проявлениях не обладает достаточными рычагами управления государством и обществом.
Литература
1. Конституционный закон Республики Казахстан от 25 декабря 2000 года № 132-II «О судебной системе и статусе судей Республики Казахстан» (с изменениями и дополнениями по состоянию на 29.12.2010 г.). Ведомости Парламента Республики Казахстан, 2000 г., № 23, ст. 410.
2. Михайловская И.Б. Суды и судьи: независимость и управляемость. Монография. М: Проспект, 2010.
3. Краснов М.А., Мишина Е.А. Открытые глаза российской фемиды. М. 2007.
4. Сулейменова Г.Ж. Проблемы совершенствования судебной власти в Казахстане (выступление на «круглом столе» на тему «Перспективы развития судебно-правовой реформы в Республике Казахстан» (г. Астана, 6 ноября 2009 года). СИ «Параграф».
5. Указ Президента РК «О назначении на должности и освобождении от должностей председателей коллегий, председателей и судей местных судов Республики Казахстан» от 8 января 2007 г. № 239. ww.zakon.kz.
6. Раззак Н. Правовой статус областного суда. Автореф. … дисс. канд. юрид. наук. Алматы, 2008.
7. Жалмуханбетов К. Настоящий суд - независимый суд. Казахстанская правда. 2000. 22 сентября.
8. Право на справедливое судопроизводство. Базовый доклад о ситуации с правами человека в Республике Казахстан. Комиссия по правам человека при Президенте РК. Астана, 2007.
9. Головко Л.В. Проблемы совершенствования судебной власти в Казахстане (выступление на «круглом столе» на тему «Перспективы развития судебно-правовой реформы в Республике Казахстан» (г. Астана, 6 ноября 2009 года). СИ «Параграф».
10. Концепция комплексного исследования состояния и перспектив совершенствования судебной власти (при поддержке Фонда Форда). М.: Центр содействия правосудию при Региональном общественном фонде ИНДЕМ, 2006.
11. Злотников С. О некоторых факторах, влияющих на коррупцию в судах». Правовая реформа в Казахстане. 2001. № 4-5.
12. Чиркин В.Е. Конституционное право: Россия и зарубежный опыт. М.: Зерцало, 1998.
13. Сухова Н.В. Осознание роли суда в условиях формирования правового государства. «Вестник Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа», № 3, сентябрь-октябрь 2003 г.
14. 15.07.2008 г. 20:14. Медведев Д.А. Независимость судебной власти в России не обеспечена. СИ «Параграф».
