В Караганде открылась выставка «Красный след», посвященная карагандинцам, воевавшим в Афганистане. Продюсер Даулет Абдрахманов, который весной фотографировал ветеранов Великой Отечественной войны для проекта «Портрет Победы», теперь использовал ту же идею с воинами-интернационалистами, сообщает NV.
В основе всех 45 портретов афганцев – элементарный монтаж. Фигуры карагандинцев, прошедших через Афган, напечатаны поверх черно-белых снимков 30-летней давности. За одним из афганцев можно разглядеть витрину продовольственного магазина с молоком в стеклянных бутылках. За другим – очередь в видеосалон, за третьим – пионеров из «Артека». Тут автор имел в виду, что, пока наши солдаты погибали на чужбине, жизнь в стране Советов шла своим чередом.
Из фотоподборки обращают на себя внимание два женских портрета. Рыскуль Мухамедкаримовой в качестве фона досталась парикмахерская с большими сушилками для волос. А Карлыгаш Умирзаковой – подборка советских журналов. «Меня удивили эти карагандинки. Я их долго искал. Сфотографировать удалось буквально в последний момент, – признался автор выставки. – Война – это не шутки. Многие мужчины не выдерживали. А тут женщины поехали под пули добровольно!».
Рыскуль и Карлыгаш – две подруги. Они никого не винят, ни о чем не жалеют. Об ужасах, которые довелось увидеть в чужой стране, говорить не хотят. Смеются, вспоминая про быт: про то, как от сильной концентрации хлорки, которой обеззараживали воду, чернели зубы, про героин, который на улицах продавался как семечки, про западные шмотки и японскую технику, которыми были забиты местные магазинчики.
- Но как вы решились туда отправиться?
- Просто пошла в военкомат и поехала по контракту как инженер-строитель, – говорит Рыскуль. – Были же молодые, хотели романтики! Но, конечно, когда я только с самолета в Кабуле вышла, страшно стало: был уже вечер, и бомбили. Но я ни о чем не жалею. Афган мне много дал. Научил разбираться в людях, помог снять розовые очки. Жалко было мальчишек. Сегодня сидишь с ним за столом, песни поешь под гитару, а на следующий день его убивают. Даже наши ребята с мирной профессией погибали: уезжали за песком и не возвращались.
- Какая романтика, вы что! Я пошла в военкомат совсем по другому делу, – рассказывает Карлыгаш. – Но капитан предложил мне работу в Афганистане. Я была не замужем, без детей. Они как раз таких и искали. Это важно было для нашего советского государства. Не дай бог со мной что-то случилось бы, им бы пришлось всю жизнь выплачивать, кормить моих детей. А тут одинокая девушка – очень удобно. Но я сразу не согласилась. Целый год от капитана убегала. Но он повсюду за мной ходил – и на работу, и домой. И все-таки достал. Я дала согласие. Все родственники знали, куда меня отправляют, кроме папы с мамой. Им я сказала, что еду в Монголию. Я работала в госпитале в Баграме. В 1985 году там была вспышка брюшного тифа. Дети (я всех солдат считала маленькими, мне было 25 лет, а им только по 18)умирали. Госпиталь был рассчитан на 800 человек, а во время эпидемии разворачивался на 1800. Было очень тяжело. Я по 300 систем ставила в день! И еще жара 50 градусов. Жили в фанерных домах. И моя коллега погибла от шальной пули, откуда эта пуля прилетела, никто так и не понял. И снаряды падали, и жилые модули сгорали. Однажды после пожара мы остались без одежды. Нас повезли в Баграм одеться, элементарно купить нижнее белье, предметы личной гигиены, теплые вещи. Как раз была осень, мы втроем в одном пальто ходили. Бывало, когда не дождешься пальто, бежишь к больному раздетая. Климат там какой: один раз за зиму снег выпадал, но всегда было холодно и дул промозглый ветер. Я заработала язвенно-некротическую ангину. Миндалины рассыпались. И однажды я упала без сознания.
В вас не стреляли?
- Было и такое. Я в Кабул возила больных. А оттуда, чтобы порожняком не ехать, возвращалась с грузом 200 (именно от нас его потом забирали на родину). Мы с нашим водителем Васей ездили на БТРе по опасному ущелью. И однажды так заболтались, что забыли про этот участок. А на мне как раз была Васина кепка. И снайпер с меня эту кепку сбил. Видно, в тот момент БТР дал посадку, и пуля прошла только по кепке. Вы представляете? Я чудом осталась в живых!
- А какие светлые моменты были?
- На сухой сковородке пекли торты, – говорит Рыскуль. – У меня до сих пор сохранился рецепт – «Наполеон, афганский вариант». По праздникам старались как-то выкручиваться. А то ведь рацион у нас был ограниченный. Приходит вагон гречки, и пока ее не съешь… Три раза в день гречка,гречка, гречка.
- А у нас постоянно была фасоль на воде, – добавляет Карлыгаш. – На свой день рождения я готовила у себя в комнате бешбармак: мясо бизона выменяла в соседней части. Конечно, получился не такой, как дома, но все равно отличный. Все вмиг смели. Мясо мы ели нечасто: его нам привозили из Арктики. На упаковках стояли печати: «1941 год, стратегический запас СССР». На вкус оно было жестковатое, из-за того что долго хранилось. Но, в общем-то, ничего. Отмечали мы и праздники. В Афгане впервые узнали про Наурыз. В этот день местные запускали в небо воздушных змеев, было очень красиво.
- На Новый год в соседней части купили у местных водку, от которой многие отравились и умерли. Было жутко.
- С коренными жителями общались?
Это было категорически запрещено! – восклицает Рыскуль. – Каждую неделю на 10 человек выписывали пропуск. И нас вывозили из части в город по дуканчикам (магазинам, – авт.) походить. И то только по району, который назывался «Зеленка». Это улица, где располагались наши посольство и штаб. А были еще духовские районы, в которые очень опасно было ездить. Две наши женщины уехали туда без разрешения на такси. Их убили, четвертовали, привезли и бросили возле части. Наверное, были причины, за что они нас так ненавидели. Даже в детях это воспитывали.
- Нам не разрешали выходить из части. И я старалась не рисковать. Даже не знала, как выглядели местные деньги. Только перед отъездом в руках их подержала. Я три года там была вместо двух. Потому что командование без меня поехало в штаб и заключило договор на третий год. Когда я после второго года уезжала домой, думала – навсегда. А меня сзади дергают: «Не забудьте вернуться». Для меня это шок был. Не вернуться нельзя было, пришлось бы платить бешеную неустойку государству, пожизненно осталась бы должна. Я была обязана дослужить. А когда приехала домой, родственники еще не знали о том, что мой контракт продлен. Они рассказали родителям правду о том, где я была два года. Мама с папой ни за что не отпустили бы меня снова в Афганистан. Мне пришлось сбежать. А через четыре месяца после того, как я уехала, мама умерла. На похороны я не успела. Граница была закрыта. Приехала, когда уже похоронили. И потом за эту поездку я до конца года расплачивалась, работала бесплатно. Отработала по самое «не могу». Но мне спокойно, что я вернулась живая и выполнила этот так называемый долг. Из 1200 женщин, которые работали в госпитале, я единственная получила медаль «За трудовую доблесть».
Анастасия Машнина
Фото: www.nv.kz
