27 октября в ходе своего рабочего визита в Москву министр иностранных дел Белоруссии ВЛАДИМИР МАКЕЙ встретился со своим российским коллегой Сергеем Лавровым. Корреспонденту “Ъ” ГАЛИНЕ ДУДИНОЙ он рассказал о том, какую роль Минск видит для себя в украинском урегулировании и почему вопрос о российской авиабазе неактуален для Белоруссии.
— После президентских выборов многие прочат нормализацию отношений Белоруссии с Евросоюзом. С чем это связано — с посреднической ролью Минска в украинском урегулировании или с освобождением политзаключенных?
— Есть такое выражение: «Время лечит». Со временем в Евросоюзе поняли, что Беларусь — это не марионетка в чьих-то руках, а независимое государство, которое проводит самостоятельную политику исходя из национальных интересов. Конечно, стечение обстоятельств также помогло Евросоюзу осознать мотивы, которыми руководствуется Беларусь при принятии каких-то внешне- и внутриполитических решений.
Мы не питаем каких-то розовых надежд, что завтра откроются все двери и Евросоюз заключит Беларусь в объятия. Но тенденция к нормализации отношений присутствует.
— Между тем в России приходится слышать упреки в адрес Минска в том, что он играл больше на стороне Киева и чуть ли не информировал Киев о происходящем на Донбассе. Можете ли вы прокомментировать эти упреки?
— Это абсолютная чепуха. Мы никогда не старались подыграть какой-то стороне в ущерб другой стороне. Мы искренне заинтересованы в том, чтобы в нашем регионе воцарились мир и стабильность, но не в ущерб нашим отношениям с Россией. Как бы банально это ни звучало, три братских народа веками жили вместе. И сегодня нам больно наблюдать эту огромную напряженность, которая существует в нашем регионе, в том числе между двумя братскими народами. И если два брата ссорятся, должен быть кто-то третий, кто смог бы приложить усилия для их примирения. Здесь мы действительно не просто играем роль посредника, но пытаемся сделать все возможное, чтобы народ Украины, в том числе в Донбассе, жил мирно.
— А нет ли риска, что к дистанцированию Минска и Москвы приведет нормализация в отношениях с Западом на фоне конфликта между Западом и Москвой?
— Мы даже не рассматриваем такую перспективу. Евросоюз для нас — второй после России торгово-экономический партнер, и наше стремление иметь нормальные отношения с ЕС объясняется стремлением иметь нормальные торгово-экономические отношения. Наша экономика ориентирована на экспорт, мы вынуждены продавать 60–70% производимых в стране товаров и заинтересованы в рынках сбыта. Но ни в коем случае не за счет России и не в ущерб России. Это сразу стало бы явным, если бы мы попытались договориться с Европой за счет ущемления каких-то интересов Москвы. Поэтому мы никогда не предпринимали таких действий. Только неумные люди в России могут говорить о Белоруссии в таком контексте.
— Облегчает ли нормализация отношений с Западом переговоры о выделении международного кредита? Ведь для Минска это довольно острый вопрос.
— Ситуация в экономике сегодня действительно сложная. Кстати, она возникла не по нашей вине, а из-за целого ряда внешних обстоятельств, в том числе мирового финансового экономического кризиса и взаимных санкций между Россией и Евросоюзом. Но выстраивая отношения с ЕС и с международными организациями, мы не идем туда с протянутой рукой. Мы хотим иметь с ними нормальные торгово-экономические отношения, как другие государства — такие, в которых не было бы места санкциям (а они до сих пор полностью не сняты), была возможность взаимодействовать с международными финансовыми институтами, вести переговоры и о кредитах, и о финансировании взаимовыгодных проектов в Белоруссии или за ее пределами.
— И какие на этом фоне ваши шансы получить кредит?
— Многие государства обращаются к МВФ за поддержкой в трудную минуту. Если наши финансовые институты сочтут это необходимым, то мы, конечно, будем вести переговоры с международными кредитными организациями.
— То есть это вы пока не обратились за кредитом?
— Обсуждение перспектив ведется, и не только со стороны Белоруссии. Необходимо учитывать, что для выделения кредита всегда есть определенные встречные требования — но аналогичные встречные требования, и может быть, даже более жесткие, чем со стороны МВФ, имеются и со стороны Евразийского фонда, с которыми мы также сотрудничаем в рамках текущих программ. Поэтому, говоря о том, что на этом этапе нашей экономике требуется определенная финансовая поддержка, мы будем анализировать соответствующие предложения со стороны различных финансовых институтов.
— То есть выбирать из двух зол меньшее?
— Из двух-трех-четырех, пока этот вопрос открыт.
— Вы могли бы прояснить ситуацию с перспективой размещения в Белоруссии российской авиабазы?
— Я бы задал вам встречный вопрос: размещение российской базы в Белоруссии приведет к тому, что в регионе снизится военно-политическая напряженность и воцарится мир и стабильность, в частности, в Украине?
— Конечно, с точки зрения российских властей, российская база способствовала бы укреплению безопасности.
— Не буду комментировать высказывания российских официальных лиц, просто выскажу свою точку зрения. Однозначно размещение этой авиабазы не снизит военно-политическую напряженность в регионе. Наоборот, авиабаза вызовет раздражение в адрес и Минска, и Москвы. Кроме того, в Белоруссии сейчас находится столько авиабаз, что там в считанные часы можно разместить сотни самолетов. Поэтому для нас более актуально вести речь о том, чтобы быть готовыми дать оперативный ответ на случай роста напряженности в регионе или угрозы безопасности Белоруссии и России.
В нынешней ситуации, когда есть ряд других вопросов, требующих быстрого оперативного решения, в том числе украинский кризис и ситуация в Сирии, нам кажется, что нет нужды вести разговор о размещении базы в Белоруссии.
— Правильно ли я поняла, что переговоры велись, но в нынешней ситуации это не стоит на срочной повестке дня?
— Министерство иностранных дел не вело переговоров с российской стороной по вопросам открытия авиабазы.
— Вы упомянули сирийскую ситуацию. Как Минск оценивает российскую военную операцию в Сирии?
— Естественно, мы поддерживаем действия России в Сирии, ибо там Россия действительно борется с очень опасным вызовом, который сегодня стоит перед человечеством,— с терроризмом. Это общее дело, без объединения усилий всех государств здесь не обойтись. Нам было удивительно, почему на этапе создания западной коалиции в нее не пригласили Россию. Но теперь, как нам кажется, Россия с учетом действий подобной западной коалиции в Ливии учла выводы ливийской истории, скажем так, и решила более активно и решительно действовать в Сирии — в полном соответствии с международным правом.
В то же время мы всегда выступали за то, чтобы ситуация в Сирии была нормализована путем организации внутриполитического диалога с участием действующего президента Башара Асада. В феврале этого года я был с официальным визитом в Сирии, где встречался в том числе с Башаром Асадом,— он однозначно заявил, что он готов к организации такого диалога. При этом мы должны однозначно констатировать, что внешнее иностранное вмешательство присутствует, иначе ситуация в Сирии уже давно была бы нормализована.
— Насколько вы удовлетворены состоянием дел в Евразийском экономическом союзе?
— Можно было бы говорить только хвалебные слова о том, что все прекрасно и что евразийская экономическая интеграция развивается. Действительно, процесс идет. Но, к сожалению, с нашей точки зрения, не так быстро и глубоко, как нам хотелось бы. Мы оставили в силе огромное количество изъятий и ограничений, которые не способствуют скорому созданию единого экономического пространства, а ведь это главная цель, к которой мы стремились. Более того, решение о его создании отложено до 2025 года, и действия некоторых партнеров приводят к тому, что эти сроки могут быть сдвинуты на более позднее время. Я имею в виду, в частности, вступление Казахстана в ВТО и принятие Казахстаном на себя обязательств, которые снижают уровень таможенной защиты в рамках ЕАЭС.
— Видите ли вы риски для экономики Белоруссии от присоединения Казахстана к ВТО?
— Конечно, мы видим риски, потому что по 3 тыс. позиций уровень таможенной защиты в соответствии с обязательствами, которые принял на себя Казахстан, намного ниже, чем это было принято в рамках ЕАЭС. Так, в Казахстан может импортироваться техника, которая раньше поступала в страны ЕАЭС из Белоруссии, а теперь эта техника может поступать и в Россию и замещать те товары, которые раньше направляла Беларусь. Естественно, мы видим для себя эти риски и будем принимать адекватные меры реагирования, выстраивая соответствующие уровни таможенной защиты с нашей стороны от тех товаров, которые могут поступить на рынок ЕАЭС через Казахстан. Кстати, здесь мы действуем вместе с нашими партнерами из России, Армении и Киргизии.
— На фоне подобных сложностей есть ли перспектива у единой валюты ЕАЭС?
— В свое время Евросоюз не скоро пришел к созданию единой валюты. И нам стоило бы учитывать уроки, уроки и Евросоюза, и СССР. На этом этапе нет смысла вести речь о единой валюте — сперва надо добиться успехов в создании единого экономического пространства.
— Говоря о едином экономическом пространстве, многие предполагают, что Белоруссии могла пойти на пользу ситуация с санкциями и контрсанкциями. Например, по данным Национального статистического комитета Белоруссии, с 2013 по 2014 год только импорт моллюсков рванул с 36 до 189 тонн, а импорт абрикосов, вишни, черешни, персиков и слив — с 55 до 125 тыс. тонн. Это свидетельство роста благосостояния граждан Белоруссии?
— Взаимные санкции между РФ и ЕС, к сожалению, больно ударили и по экономике Белоруссии. Возможно, импорт некоторых товаров в Белоруссии вырос. Но мы договорились с нашими российскими партнерами, что если эти товары будут перерабатываться на территории Белоруссии и в них будет привноситься добавленная стоимость, то они могут поступать и на рынок России. Я не исключаю, что, возможно, какие-то отдельные недобросовестные субъекты хозяйствования злоупотребляют этим и занимаются реэкспортом. Но власти Белоруссии, как и власти России, решительно борются с этим злом.
Если бы мы занимались реэкспортом подсанкционной продукции, которая поступала бы через территорию Белоруссии, товарооборот между Россией и Белоруссией вырос бы в разы. Но, к сожалению, товарооборот с Россией у нас с января по август этого года составил $18,2 млрд, это почти на 30% ниже, чем за тот же период 2014 года. В то же время у нас с Азией, Африкой, Америкой товарооборот вырос, так что я бы не стал так просто заявлять о том, что для Белоруссии эта ситуация выгодна.
— Рассматривается ли сейчас ведомствами России и Белоруссии установление постов на границе для того, чтобы контролировать реэкспорт запрещенной продукции?
— У нас налажен активный и оперативный обмен информацией по линии таможенных органов. Действующих таможенных постов на внешнем периметре нашей границы хватает. И мы знаем, что когда у наших российских партнеров возникали какие-то опасения, то они где-то на каких-то основных трассах выставляли соответствующие посты и изымали соответствующую продукцию, которая, с точки зрения наших российских друзей, была ввезена на территорию России с нарушением соответствующих правил.
Вместе с тем мы должны скорее совместно подумать над тем, как нам увеличить товарооборот между нашими странами, потому что это было бы на пользу и российской, и белорусской экономикам и, главное, на пользу людям.
— И возможности реэкспорта или экспорта переработанной продукции в этом смысле представляют интерес для белорусской стороны…
— Подчеркну, что, если продукция перерабатывается на территории Белоруссии, это не реэкспорт. Даже те самые моллюски, если туда привносится добавленная стоимость, становятся белорусским продуктом — и это уже будет не реэкспорт, а поставка белорусской продукции на территорию России.
Например, у нас создано частное предприятие «Санта-Бремор», которое закупает рыбу и которое выпускает переработанную продукцию под брендом «Русское море». Рыбу оно закупает и в Европе, и в Норвегии, и во Вьетнаме, и в Камбодже, и в некоторых других странах Азии и Европы, а перерабатывает в прекрасном рыбохозяйственном комплексе в Бресте. Так вот эта рыба — я ее тоже покупаю — перерабатывается в Белоруссии и экспортируется не только в Россию, но и в Европу. Я видел и в ОАЭ эту продукцию, так что это нормальное явление.
Мы договорились об этом с нашими российскими партнерами, что это не будет являться нарушением тех ответных санкционных мер, которые Россия ввела по отношению к Европе. Более того, сейчас мы ведем разговор о том, чтобы создать такое понятие, как «товар Союзного государства». В таком случаем нам было бы проще, может быть, избегать каких-то санкционных мер со стороны третьих сторон.
Фото: Дмитрий Духанин
