Валентина Федоровна редко рассказывает о блокаде, считает, что ее история - обыкновенная. Все детство – в Центральном районе. В Таврическом саду десятилетней девчонкой услышала по радио о начале войны. Собирались ополченцы. Выстраивалась очередь к речной проруби. По мосту бесконечной вереницей везли умерших от голода. Мертвые были повсюду. Лежали в парадной, во дворе. Блокада!, передает Первый канал СНГ.
"Очень частые были бомбежки и обстрелы, и нам доставалось, мы же жили без окон, без стекол. В проемы были установлены амбразуры для пулеметов", - рассказывает жительница блокадного Ленинграда Валентина Черняева.
Дома Валентина Федоровна, как всякий блокадник, прежде всего стремится накормить. Ставит чайник, достает фотографии – друзья, одноклассники, танцевальный кружок. И вдруг замолкает, извлекая из конверта потертую книжицу.
72 года она боялась даже трогать эту картонку - удостоверение, по которому мама получала пособие на погибшего отца. А еще в конверте – газетная вырезка: "25 мая 1943 года улицы города подверглись наиболее интенсивной бомбежке, санитары выносят убитых". На фотографии – на носилках – ее мама. Разобрать трудно, но Валентина Федоровна уверена: точно, она! Мама шла с сестренкой в поликлинику. Как раз по Суворовскому проспекту. Авианалет. Прямое попадание.
"Мне показали, что осталось от них, сестру вообще в клочья. Маму тоже. В общем, попали в эпицентр. Мне вынесли крестик, мама была верующая. А это документ, который был найден при ней", - показывает Валентина Черняева.
Отец оборонял дорогу Жизни на Ладоге и погиб почти сразу. Вскоре на фронт ушел брат. Они с мамой и младшей сестрой выживали каким-то чудом. Мама до войны работала в кожевенной артели. Сумочки в блокаду стали не нужны, а вот кожа пригодилась.
"Мы варили эти куски кожи, был клейстер. Потом стали давать кровяную муку", - вспоминает Валентина Черняева.
А еще находили на газонах какие-то травинки. Выкапывали из-под снега корешки. 125 граммов хлеба, полученные по карточке, делили на крошечные кусочки и размачивали в воде – так сытнее. Зимой 1943 года радовались, что блокаду прорвали. Пробили узкий коридор шириной в 10 километров. В одном единственном месте, возле Шлиссельбурга. Но все верили, что стало легче, а скоро будет совсем хорошо.
"Я осталась одна. Без денег, без карточек. Вообще не понимая, что мне делать", - говорит Валентина Черняева.
Валю, больную дистрофией, цингой и туберкулезом определи в детский дом. И спасли. Дети выступали в госпиталях, летом играли прямо на улицах - прохожим. А 27 января 1944 года в восемь вечера всем детским домом в молчании стояли на берегу Невы. Был салют. В честь полного снятия блокады.
"Это, конечно, было непередаваемо! Это – можно было лечь спать и быть уверенной, что ты проснешься. И конечно было много слез, мы плакали, мы потеряли своих родных. Я – это песчинка! Песчинка благодарная. Всем, кто выстоял, кто защищал нашу страну", - говорит Валентина Черняева.
Сегодня на центральных улицах Петербурга – почти ничего не напоминает о событиях 70-летней давности. Город сильно изменился. Но Валентина Федоровна до сих пор старается обходить стороной этот перекресток – угол 2-й Советской и Суворовского проспекта. Она по-прежнему видит: изрешеченные стены, выбитые окна, вздыбленную мостовую и кровь на тротуаре. Кровь ее мамы и младшей сестры.
"Я вам почему это всe рассказываю? Потому что, люди должны знать этот период, передавать друг другу. Чтобы то, что мы пережили, не забывалось никогда, и никогда бы не повторилось. Никогда", - говорит Валентина Черняева.
Дмитрий Витов
