В начале марта Совет Безопасности ООН единогласно проголосовал за резолюцию 2270, вводящую санкции против Северной Кореи. Это стало ответом на ядерное испытание, проведенное КНДР 6 января 2016 года, и последовавший за этим запуск баллистической ракеты. Совбез и раньше неоднократно вводил в отношении Пхеньяна ограничительные меры, но они еще никогда не были настолько суровыми. Примечательно то, что Китай, выступающий в роли патрона КНДР, резолюцию блокировать не стал. «Лента.ру» постаралась разобраться, почему на этот раз Пекин не вывел Пхеньян из-под удара и как складываются сегодня отношения КНР и Северной Кореи.
Принятый Совбезом документ запрещает государствам-членам ООН покупать у КНДР многие виды полезных ископаемых. Полностью запрещен экспорт редкоземельных минералов, ванадиевой и титановой руды. Кроме того, резолюция 2270 предусматривает запрет на закупку северокорейского угля и железной руды в том случае, если доходы от таких сделок будут направлены на развитие ядерного проекта и разработки ракет большой дальности. Понятно, что реальной возможности установить, куда именно будет направлена прибыль от той или иной сделки, не существует, так что вопрос о том, покупать ли северокорейский уголь, фактически оставлен на усмотрение импортеров.
На практике же решение будет принимать руководство Китая, поскольку именно эта страна является едва ли не единственным покупателем северокорейских угля и железной руды. Вопрос этот, надо отметить, крайне важен, так как уголь много лет является главной статьей северокорейского экспорта.
В последнее время (если точнее — с прошлой осени) все говорило о том, что Пекин стремится улучшить отношения с Пхеньяном, поэтому одобрение Китаем резолюции 2270 стало в некотором роде неожиданным. Несмотря на взаимные уверения в глубочайшей и нерушимой дружбе, на практике диалог КНР и КНДР никогда не был простым. В последние десятилетия политика Китая в отношении Северной Кореи преследует две стратегические цели, не очень совместимые друг с другом.
С одной стороны, Пекин заинтересован в стабильности на Корейском полуострове. Китайские дипломаты и специалисты не слишком уверены в жизнеспособности КНДР и опасаются, что из-за жесткого внешнего давления государство идей чучхе может постигнуть судьба Ливии или Сирии. Подобная перспектива восторга в Китае не вызывает: речь идет о военно-политическом хаосе в соседней стране, у которой вдобавок есть ядерное оружие. Кроме того, многие в Пекине воспринимают Северную Корею как стратегически полезную буферную зону, отделяющую КНР от Южной Кореи и размещенных там американских войск.
Несмотря на пылкие уверения в обратном, китайская дипломатия совершенно не заинтересована в объединении двух Корей, ибо при нынешнем соотношении экономического и демографического потенциала такое объединение, несомненно, будет означать поглощение Севера Югом. В результате под боком у Китая возникнет сильное государство, в идеологии которого будет доминировать национализм и которое при этом с большой вероятностью сохранит военно-политический союз с Соединенными Штатами.
С другой стороны, Пекин серьезно раздражает политический курс КНДР. И руководство Китая, и китайские граждане не понимают, почему Северная Корея не идет по пути реформ, а продолжает цепляться за, казалось бы, явно неэффективную экономическую и политическую систему. Еще больше проблем Пекину создает северокорейская ядерная программа. КНР, будучи одной из пяти «официально признанных» ядерных держав, не испытывает ни малейшего энтузиазма по поводу расползания ядерного оружия по планете. Кроме того, в Пекине не без некоторых оснований полагают, что северокорейская ядерная программа является то ли причиной, то ли удобным предлогом для сохранения американского военного присутствия в Восточной Азии.
Поэтому на протяжении последних 15 лет в Китае происходит то, что покойный Председатель Мао назвал бы «борьбой двух линий». С одной стороны, многие полагают, что сохранение стабильности на Корейском полуострове является приоритетной задачей, ради решения которой можно закрыть глаза на ядерные амбиции Пхеньяна. С другой стороны, часть китайских руководителей и их советников считают, что приоритетным является режим нераспространения, ради которого можно даже пожертвовать Северной Кореей. Найти баланс между двумя линиями, у каждой из которых есть свои горячие сторонники, не получается, поэтому китайская политика в отношении КНДР весьма переменчива.
В начале 2000-х годов в Пекине решили, что важнейшей задачей является сохранение стабильности, и стали наращивать прямую и косвенную помощь Северной Корее. После того как КНДР произвела очередные ядерные испытания в начале 2013-го, Китай демонстрировал охлаждение отношений и существенно сократил помощь Северной Корее (хотя поставки нефти по субсидированным ценам продолжались).
Осенью 2015 года появились признаки того, что в китайской политике на Корейском полуострове наметился очередной разворот. Заморозки, казалось, сменились оттепелью. Так что большинство наблюдателей были уверены: КНР не поддержит жесткие меры, которые после январских испытаний собрались провести через Совет Безопасности американские дипломаты, ограничившись словесным осуждением соседа.
Однако в конце февраля состоялась встреча президента США Барака Обамы с министром иностранных дел КНР Ван И, после которой не осталось сомнений в том, что Пекин поддержит жесткую линию. Заседание Совбеза ООН 2 марта, на котором одобрили резолюцию 2270, это подтвердило.
Можно гадать, что заставило Китай пересмотреть отношение к КНДР, но, вероятно, имело место некое соглашение с Соединенными Штатами. Американская сторона в последние месяцы недвусмысленно заявляла, что ответит на северокорейские ядерные испытания наращиванием военного присутствия в регионе, но вполне могла пообещать китайцам умерить свой пыл в том случае, если те поддержат санкции в отношении Пхеньяна. Уговорить китайцев было не так уж сложно: в Пекине хватает людей, и без американского давления считающих, что пришло время преподать КНДР суровый урок.
Ключи к экономическому будущему Северной Кореи по-прежнему находятся в руках Китая, на который приходится около 90 процентов всего внешнеторгового оборота КНДР. Очень важно, какую позицию займет КНР в отношении экспорта северокорейского угля — как мы помним, этот вопрос фактически оставлен в резолюции 2270 на откуп импортерам, которые при желании могут объявить (или не объявить) такой экспорт незаконным. Если китайские фирмы, получив соответствующие указания из Пекина, заявят, что доходы от северокорейского угля не используются для развития северокорейского ракетно-ядерного комплекса, КНДР понесет от резолюции 2270 умеренный ущерб. Если же китайцы объявят миру, что любые поставки угля служат упомянутым выше зловредным целям — северокорейская экономика окажется в катастрофическом положении.
От Пекина зависит и то, насколько последовательно будут выполняться остальные санкции, предусмотренные резолюцией. Почти все товары, покидающие пределы КНДР, проходят сейчас через Китай, ибо полноценной возможности вести торговлю морем у КНДР нет — из-за состояния портов и проблем с морским транспортом.
Первые (но не слишком надежные) сообщения свидетельствуют в пользу того, что китайцы склонны к жесткой интерпретации резолюции 2270 и частично приостановили импорт железной руды и угля. Правда, пока неясно, как долго Китай собирается проводить эту политику. В конце концов, при всем недовольстве ракетно-ядерной программой КНДР в Пекине понимают, что хаос на Корейском полуострове не соответствует долгосрочным интересам КНР. Это дает основания полагать, что через какое-то время в Китае сменят гнев на милость и заявят, что большую часть угля из Северной Кореи можно экспортировать без нарушения санкционного режима. Конечно, даже при таком повороте событий резолюция 2270 нанесет северокорейской экономике ощутимый урон, но худших последствий удастся избежать.
Андрей Ланьков профессор университета Кукмин (Сеул)
Фото: Kyodo / Reuters
