О чужих и своих ошибках
Диденко А.Г.
доктор юридических наук, профессор
Совсем недавно у меня вышла брошюра «Теория недействительных сделок и ее отражение в современной правовой действительности», которая опубликована на моем персональном сайте. Мой интерес к данной теме обусловлен тем, что вскоре после длительной работы должен выйти 45 выпуск сборника «Гражданское законодательства. Статьи. Комментарии. Практика», который имеет подзаголовок: Ульге. Недействительные сделки, и куда отобраны наиболее показательные судебные акты всех областных и городских судов республики по вопросам недействительных сделок. М.К.Сулейменов готовит цивилистическую конференцию по этой тематике, поэтому оперативно отреагировал на появление моей работы[1]. А у меня, в свою очередь, появилась возможность ответить на размышления М.К.Сулейменова по поводу его собственных и моих взглядов на теорию недействительных сделок. Содержание моей работы гораздо шире, затронуты вопросы дискриминационных сделок, аффилиированных, взаимозависимых сделок и др. Но дискуссия возникла только по поводу понятия и значения оспоримых и ничтожных сделок, поэтому я затрону лишь этот аспект более широкой проблемы.
Остановлюсь лишь на отдельных моментах.
«А.Г. Диденко теперь критикует позицию Ю.Г. Басина. Он попытался даже путем толкования отдельных статей ГК РК доказать, что и по законодательству Казахстана сейчас существует деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Однако эти рассуждения не выдерживают никакой критики, ибо прямо противоречат ст. 157 ГК РК, предусматривающей только судебный порядок признания сделки недействительной».
Мной критикуется не позиция Ю.Басина и тех же М.Сулейменова и А. Диденко о самом делении сделок на ничтожные и оспоримые, а показывается ограниченность или ошибочность найденных ими разграничительных признаков. Это другой аспект научной задачи. Что же касается того, что утверждение о существовании недействительных сделок не выдерживают никакой критики, ибо прямо противоречат ст. 157 ГК РК, то как быть с тем, что ст. 157 ГК говорит, что сделка может быть признана недействительной и нормами о конкретных видах сделок, о которых закон говорит, что они являются недействительными? Как М.Сулейменов будет опровергать обычную школьную логику процессуального противника (да если еще все будет происходить в иностранном суде перед зарубежными судьями), настаивающего на том, что, дескать, мой клиент исходил из того, что данная сделка в силу такой-то статьи ГК Казахстана «является» недействительной, а вовсе «не может быть» признана недействительной, и об этом мы неоднократно уведомляли другую сторону без получения каких-либо встречных предложений решить конфликт в судебном порядке, поэтому не стали считаться с определенными правами и обязанностями, вытекающими из этой сделки, соответственно, считая такие действия правомерными без предварительного получения решения суда о недействительности данной сделки? Только молитвенным цитированием статьи 157 ГК? Думаю, далеко не каждый судья посчитается с таким аргументом.
М.Сулейменов утверждает, «что касается разделения сделок на ничтожные и оспоримые, здесь он (т.е А.Диденко-А.Д.) ограничился изложением существующих концепций».
Это совершенно не так. Когда-то я в меру своих способностей специально обратился к изучению весьма разработанных приемов классификации в естественных науках. И остановился на одной позиции: следует отличать разграничительный признак (или признаки) явлений и признаки, раскрывающие содержание каждого из классифицируемых явлений. Из этого я исходил, и, не будучи категоричным, предложил для обсуждения свой подход, с которым можно в брошюре познакомиться.
М.Сулейменов прав, когда говорит, что прежде чем утверждать что-то, тем более предлагать изменить ГК, следует провести теоретический анализ проблемы, в том числе догматический анализ. Только причем здесь презрительное отношение к такому анализу А.Г. Диденко, который уже на первой странице своей работы говорит, что догматический подход в юриспруденции - это источник формирования правового мышления, основы развития правовой культуры и что только в сочетании с разработками в области догмы права возможно решение проблем, диктуемых вызовами времени? А если уж затрагивать негативную сторону догматического процесса, то, по мне, она заключается в безудержной демонстрации эрудиции, когда, например, какой-либо автор подкрепляет свои воззрения не только из «времен Очаковских и покоренья Крыма», но из работ классиков советского периода, причем из их доводов не общефилософского или технического свойства, а связанных с обслуживанием совершенно иной социальной системы.
Совершенно не впечатляют ссылки на мнения российских судей и законотворцев, и в особенности выводы об итогах изменений в ГК России. М.Сулейменов полагает, что «мы хотим теперь вляпаться в ту лужу, из которой пытаются выбраться российские цивилисты. То, что хорошо в законопослушной Германии, превратилось в рай для мошенников в России. Они объявляют, что сделка ничтожна и отказываются исполнять, предоставив право добросовестной стороне бегать по судам и добиваться справедливости». Но позвольте, вот перед читателем сборник ульге- избранных судебных актов из судов всей республики, разве они не демонстрируют, что добросовестные стороны также не меньше вынуждены прибегать к судебной помощи и добиваться справедливости?!
Думается, представлен односторонний взгляд российских судей на нецелесообразность деления недействительных сделок. Мне приходилось слышать диаметрально противоположный взгляд, основанный на том, что такое деление разумно.
Наконец, об общем выводе М.Сулейменова по поводу изменений в ГК РФ. Он считает, что «последние изменения, внесенные в ГК РФ, наглядно подтверждают, что российский законодатель сделал большой и уверенный шаг в сторону признания всех недействительных сделок оспоримыми.
Теперь общее правило - это оспоримые сделки. Ничтожные - только в случаях, предусмотренных законодательными актами.
То есть ничтожные сделки - это исключение из общего правила.
Отсюда только один шаг до признания всех недействительных сделок оспоримыми».
Однако замечу, установление какого-либо исключения из общего правила, сужение границ нормы, как, к примеру, происходит с некоторыми оценочными понятиями, которые законодатель переводит в разряд определенных, совсем не свидетельствует о необходимости аннулировать то или иное явление, лежащее вне границ общего правила, поэтому вывод об одном шаге до признания всех недействительных сделок оспоримыми, логически попросту несостоятелен. В предлагаемой мной редакции статьи о недействительных сделках ничтожным сделкам как раз отводится место исключений. Вот проект этой редакции.
«Статья. Недействительные сделки
В случаях и по основаниям, предусмотренным Гражданским кодексом и законодательными актами, сделка может быть в судебном порядке признана недействительной (оспоримая сделка).
Считается недействительной сделка независимо от признания ее таковой в судебном порядке, если это прямо закреплено в Гражданском кодексе и законодательных актах (ничтожная сделка)».
Трудно согласиться с предлагаемым М.Сулейменовым эстетическим пониманием изящества, которое он видит в том, чтобы ввести в законодательный оборот понятие несовершенной сделки, ибо, по его мнению, «несовершенная сделка» и «ничтожная сделка» - идентичные понятия. Но гораздо логичнее рассматривать не несовершенную сделку как вид недействительной сделки (в виде ничтожной сделки), а ничтожную сделку рассматривать как вид несостоявшейся сделки. При таком раскладе все недействительные сделки будут оспоримыми, а все ничтожные сделки будут несовершенными сделками». Но, не говоря о том, что совершенно непредсказуемы последствия введения нового понятия, абсолютно неясно, как идентичные понятия могут рассматриваться в качестве видов друг друга?
Ну, и, наконец, в Женский праздник я не могу не поддержать критикуемых молодых сотрудниц НИИ законодательства. У них есть научный потенциал и порой весьма приличный. Я, не стыдясь, например, могу признать, что в одном международном арбитражном процессе в Париже основное бремя сложнейшей аргументации пало не на меня, а на Е.Нестерову - сотрудницу НИИ.
У меня создается впечатление о повышенном уровне категоричности предлагаемых решений. Говоря не о конкретных рекомендациях, которые могут быть истинными или ложными, в чисто научном плане я хотел бы заметить, что в праве велика допустимая вариативность решений, допустим, можно предусмотреть разные сроки для совершения каких-то действий и т.п. и это никак не повредит правовой системе.
Я не останавливаюсь на других мыслях М.Сулейменова, которые не вызывают согласия или нуждаются в дополнительном обсуждении, как и требуется в дискуссии с серьезным ученым, главное, чтобы такое обсуждение состоялось на страницах научной печати, конференциях, в официальных органах.
