Рустам Абдрахманов: Если что-то пишешь, должен перепроверять информацию

Заместитель начальника ДП Алматы по следствию рассказал, как социальные сети помогают в работе полицейских

Большинству алматинцев, использующих социальные сети Facebook и Instagram, хорошо знаком аккаунт Рустама Абдрахманова, заместителя начальника Департамента полиции по следствию. Он оперативно реагирует на любое обращение или жалобу, так или иначе связанные с деятельностью ДП.

Пожалуй, Рустама Туралыевича можно назвать одним из самых открытых полицейских Казахстана. Помогает ли активность в соцсетях в работе и с какими сложностями приходится сталкиваться подполковнику Абдрахманову, общаясь с пользователями, читайте в интервью на портале Zakon.kz.

— Рустам Туралыевич, когда и почему пришло решение «обосноваться» в социальных сетях?

— У президента Касым-Жомарта Токаева есть отдельное поручение, адресованное всем госорганам страны, в том числе и Министерству внутренних дел, быть открытыми, слышащими проблемы людей. Кроме того, полиция Казахстана переходит на сервисную модель работы. Так что решение завести аккаунты в соцсетях стало вполне логичным.

Кроме меня в соцсетях зарегистрировались первые руководители районных подразделений и их заместители. Важно, что завели аккаунты и участковые, которые больше других сотрудников контактируют с населением. Также они присутствуют в чатах КСК в WhatsApp.

Раньше, допустим, полиция человеку помогала в том случае, если он обратился с заявлением непосредственно в опорный пункт или районное подразделение. Сейчас с помощью соцсетей и чатов участковые инспекторы реагируют оперативно. Они связываются с человеком, выясняют сложившуюся проблему и по мере своей компетенции решают ее без лишней волокиты. Некоторые вопросы по факту даже не требуют обращения с заявлением.

— Если не ошибаюсь, вы с 2020 года стали активны в соцсетях?

— В Facebook я зарегистрировался в декабре 2019-го, а Instagram завел лишь 20 апреля этого года. Сегодняшняя ситуация требует их тщательного мониторинга, поскольку там довольно много вопросов обсуждается.

— С чем столкнулись в соцсетях в первую очередь?

— Не очень приятный момент: среди пользователей есть определенная категория, протестно настроенная по отношению к полиции. На такие вещи невозможно не реагировать. Я не могу что-то упустить, не прокомментировать. Есть общественные фонды так называемые, на страницах которых не всегда правду пишут. Но я заметил, если где-то ответишь, дашь понять, что не совсем все так, негативные комментарии от других пользователей прекращаются.

— Такой антикризисный PR. Легко он вам дается?

— Традиционный метод обращения граждан никто не отменял, и поток бумажной корреспонденции, который к нам ежедневно поступает, никуда не делся. Нагрузка, можно сказать, даже увеличилась. На любой вопрос, заданный жителем нашего города, так сразу же и не ответишь. Особенно, если это связано с уголовным делом, которое еще в районном подразделении находится. Приходится вникать, изучать ситуацию.

С другой стороны, если бы вопрос пользователем не был поставлен, я как куратор следственного подразделения, возможно, и не знал, что человек, ставший жертвой преступления, теперь страдает еще и от действий нашего сотрудника. Элементарно следователи, дознаватели, оперативники не отвечают на звонки людей.

— И социальные сети эту проблему помогают решать?

— Сейчас количество жалоб в МВД традиционным путем в разы уменьшилось. У министра есть свой личный блог, куда люди пишут. Я, в свою очередь, мониторю его страницу, отмечаю вопросы по Алматы.

Вообще, конечно, от активности в соцсетях плюсов больше. Ты лучше владеешь ситуацией и действительно видишь, когда наши сотрудники недорабатывают. И количество обращений через соцсети ежедневно растет.

— Люди видят обратную связь?

- Да, если бы ее не было, такого роста не наблюдалось бы. Что толку писать, раз никто не отвечает?

— Получается, вы видите всю картину, в том числе и качество работы сотрудников ДП, и для них есть риски попасть под критику не только самих алматинцев, но и руководства. Не роптали ли ваши коллеги, что им нужно регистрироваться, как-то общаться в социальных сетях?

— Таких сотрудников нет. Были случаи, когда кто-то не умел пользоваться Facebook. Приходилось объяснять. Созванивались по рабочему телефону: у сотрудника смартфон, у меня, и подсказываю ему, куда нажать нужно, как в группу зайти. Некоторые уведомления не включали и даже не знали, что их где-то отметили. Сейчас уже все процессы отлажены, но в прошлом году интересно было, конечно (смеется). Блогерами, разумеется, нас не назовешь, но нормально.

— С какими жалобами чаще всего обращаются алматинцы?

– С разными. У меня все-таки функционал – расследование уголовных дел, но мне пишут и по поводу неправильной парковки, где-то собак без намордников выгуливают. Это вопросы больше к местной полицейской службе, но отмечают меня. Человеку, по сути, без разницы, какой у тебя функционал. Но чтобы поднять имидж Департамента полиции города Алматы, убрать негатив, я всегда реагирую на все обращения – связаны они с уголовными делами или нет.

— Если смотреть по соцсетям, складывается впечатление, что в последнее время растет число преступлений в отношении женщин и детей…

— Не растет. Цифры – вещь упрямая, нет никакого всплеска педофилии и бытового насилия, как это нам пытаются представить. Есть такой фонд «НеМолчи». Я удивлялся, когда с его руководством встречался: разве я не реагирую на ваши сообщения? Зачем это все выносить на публику? Пишите в мессенджер, в Telegram – у меня единственный номер, который подключен ко всем средствам связи.

Например, в прошлом году в Алмалинском районе было изнасилование. К нам обратилась девушка, без каких-либо фондов – сама. Алмалинское РУВД возбудило уголовное дело, расследует. Предполагаемого насильника задержали, допросили. Оказалось, заявительница знакома с ним пять лет, сожительствовали. Оба из Кызылорды. Потом парень уехал на заработки в Алматы, но связь с бывшей девушкой поддерживал. Однажды она ему сообщила о своем приезде. Договорились, что он ее встретит. Подозреваемый снял квартиру по часам. По камерам мы отследили, что они вместе туда добровольно отправились.

На третий или четвертый день после возбуждения уголовного дела в Facebook появился пост с критикой Алмалинского РУВД. Высказывались версии, что полицейские вымогают деньги, подозреваемый – сын судьи или прокурора. Но ведь соцсети мониторят в Администрации президента и в МВД, сам министр. Они все читают, и какое впечатление у них складывается? Что Алмалинское РУВД отвратительно работает.

Пользователи Facebook требовали, чтобы подозреваемого задержали, арестовали, водворили в ИВС. И мы уже готовы были пойти на это под давлением общественного мнения, но выяснились новые детали. Оказалось, что во время свидания парень установил свой телефон как скрытую камеру и снял всю романтическую встречу. Это видео хранилось в его заблокированном телефоне, который мы изъяли. И только когда подозреваемый понял, что тучи над его головой сгущаются, он попросил свой телефон и показал, что снял. Вы представьте, если бы у него этого видео не было!

Вынужден признать: к сожалению, сегодня общественное мнение может повлиять на ход расследования.

– Есть возможность избежать давления извне?

— Лично я пытаюсь, когда информацию по уголовным делам в соцсетях преподносят в таком негативном ключе, вникнуть и дать ответ. Но вот в чем проблема: даже ваши коллеги-журналисты начинают комментировать подобные посты, подогревают этот нездоровый ажиотаж, проводят аналогию с какой-то другой ситуацией. Но уголовные дела не могут быть одинаковыми. Каждое из них индивидуально. И если ты что-то пишешь на публику, должен перепроверить информацию. А ведь у ваших коллег тоже много подписчиков, им верят. Так и запускается процесс нагнетания общественного мнения.

— То есть пользователей можно попросить быть менее эмоциональными и более критично относиться к тому, что публикуется?

— Да. Когда я отвечаю под постом, я же эту информацию не из воздуха беру. Как правило, мои комментарии в штыки не воспринимаются. Хотя определенная группа людей и пытается это делать. Но после моего объяснения с ними уже другие пользователи начинают спорить, между собой что-то выясняют.

Вообще, отмечаю некое стремление всему придать негативный окрас. Недавний пример: выложил на своей странице информацию, что полицейские города Алматы накрыли массажный салон. Все шло нормально, люди комментировали и тут бах - Дина Тансари. Пишет: «Печально слышать от главы полиции бандитский сленг». А я, к слову, не глава, а заместитель. Кроме того, пришлось отвечать ей с выдержками из словаря. Другие пользователи подключились к обсуждению. В конце концов, она позицию поменяла и признала, что не права. Но при этом берет и мой пост выставляет у себя на странице, по сути, приравняв меня к бандиту. Пришлось отвечать и под ее публикацией.

— На ровном месте идет попытка дискредитации?

— Но это даже не тот случай, которым можно воспользоваться и в адрес полиции какой-то негатив проявлять. Привычка это такая, что ли, везде негативить.

Второй случай, связанный с этой организацией, произошел в Турксибском районе. Сожители, оба граждане Узбекистана, снимали там квартиру. Познакомились они как-то со своей соотечественницей и в один из вечеров пригласили к себе. Пили водку, пиво - столько бутылок мы оттуда вытащили, если честно. В какой-то момент гостья пошла в комнату спать, хозяин за ней. Начинает приставать. Через полуоткрытую дверь сожительница снимает происходящее на камеру телефона. Съемка длилась 12 минут. Потом она уходит из квартиры, имея компромат на сожителя-изменщика, как она тогда видела эту ситуацию.

После ухода хозяйки квартиры ее сожитель изнасиловал новую знакомую. Причем в жестокой форме. Этот факт, к сожалению, подтвердился. Потерпевшая попала в больницу, гражданина Узбекистана поместили в СИЗО. И вот появляется пост от фонда, рассказывающий об изнасиловании группой лиц – гражданином Узбекистана и его сожительницей, которая еще и снимала на видео весь этот беспредел. Понятно, как общественность это восприняла. Поднялась шумиха. Я уже подумал, что подозреваемого выпустили. Позвонил начальнику Турксибского РУВД, он подтвердил, что тот в следственном изоляторе. Но все это время общественное мнение нагнеталось, руководство МВД требовало разобраться. Чтобы весь этот негатив сбить, сожительницу подозреваемого надо было посадить в камеру. Это же ненормально? Пришлось проводить брифинг и объяснять: видео было сделано не для того, чтобы над несчастной жертвой издеваться, а как подтверждение измены.

— Получается, никаких рычагов воздействия на общественное мнение нет?

— Есть 274-я статья в Уголовном кодексе – распространение заведомо ложной информации. Но имеются процессуальные нюансы. Если есть заведомость, должны быть корыстные цели, которые доказать сложно. Тупиковая ситуация.

Последние вбросы фонда. Жетысуский РУВД, командир взвода. Читали? Якобы он избил свою жену, та оказалась в приюте в Алатауском районе. Потом он ее чуть ли не со спецназом забирал. Нашего сотрудника представили жестоким абьюзером, причем еще и на всех полицейских такой ярлык навесили. Но на самом деле всю ситуацию перевернули, да еще и без ведома главной героини. По факту женщина заподозрила своего супруга в неверности из-за какого-то sms-сообщения, и произошел скандал.

— А зачем она в приют уехала?

— Жена нашего коллеги после конфликта позвонила подруге. Та приехала и вызвала подразделение по защите женщин от насилия. Именно подруга настояла на том, чтобы супругу сотрудника УВД отвезли в приют – якобы есть угроза ее жизни. Хотя никакого рукоприкладства не было в принципе. Женщину в итоге поместили в шелтер, где у нее изъяли телефон, из которого вытащили сим-карту. Приют делает это в целях своей безопасности, что правильно. Вот и вся история.

— Откуда взялся спецназ?

— Да не было ничего. Эту женщину пошел забирать из шелтера ее же дядя. Что касается фотографии разбитой губы, так еще 16 мая она с ребенком с велосипеда упала, что подтверждается ее перепиской с мужем. Мы же проводили служебное расследование и все тщательно изучили.

Самое парадоксальное, что об этой шумихе супруга нашего сотрудника узнала от нас. Вся информация в соцсетях размещалась без ее согласия. И даже когда мы донесли до общественности, что командир взвода введен в резерв, спекуляции на этой теме продолжились. Например, один из пользователей написал, что жена полицейского находится в больнице. Естественно, с намеком, что не просто так она там оказалась. Ну да, не просто – легла вместе со своим трехлетним ребенком, который и проходил лечение.

Между тем, руководитель общественного фонда, которая и затеяла всю эту информационную кампанию, в итоге прислала мне sms-сообщение: мол, общественность неправильно все поняла.

Признаю, в 2020 году, когда казахстанцы находились на самоизоляции, фактов бытового насилия было больше. Но сравнивать 2021 год и прошлый – некорректно. Даже по другим видам правонарушений анализ проводить невозможно, и я предлагаю сравнивать нынешний год с 2019-м. Представьте, во время жестких карантинных ограничений я впервые в жизни увидел, что в Ауэзовском районе за трое суток не было ни одного вызова!

— Каким должен быть алгоритм действий для тех, кто пострадал от бытового насилия или стал его свидетелем?

— Одни женщины обращаются по номеру 102, другие уходят к маме, к подруге и не сообщают в полицию. Но все же взрослые люди. Немало таких случаев, когда пострадавшая звонит, группа приезжает, а она отказывается писать заявление. Алгоритм, как должна вести себя женщина, прост – сообщать по номеру 102.

— Но общественники пишут, что полицейские отмахиваются от таких дел.

— Ну как можно отмахиваться? Тем более в наше время, когда мы все доступны? Хотя признаю, что наши сотрудники не всегда корректны. Например, по тем же без вести пропавшим. За сутки у нас таких в среднем семь человек. И на следующий день в обед все семеро, как правило, уже дома. Когда к нам приходят с заявлениями о без вести пропавших, сбор материала, конечно же, идет. Но, основываясь на собственном опыте, сотрудник понимает, что завтра этот человек объявится. В итоге он не совсем тактично общается с родственниками. А ведь первое мнение о полиции создают сотрудники в дежурных частях. Тут уже вопрос культуры. Есть над чем работать.

— Еще одна проблема, о которой пишут в социальных сетях, – реклама синтетических наркотиков и многочисленные закладчики.

— Сложность в том, что пока наша группа приедет брать закладчика, он уйдет. Никто же не будет сидеть на скамейке и ждать патруль.

Недавно в УК ввели статью за пропаганду и рекламу наркотиков, раньше не было такого. За руку поймаешь, когда он наносит адрес сайта на стену дома, и ничего не можешь сделать. Что касается поимки закладчиков, то у меня есть идея по созданию группы быстрого реагирования, которая бы только этим занималась.

Вообще, бороться с рекламой наркотиков или предложениями о работе закладчиками нужно сообща. Если проходишь мимо дома и видишь рекламу - возьми баллончик с краской и закрась ее. Это займет времени не больше, чем пост в соцсетях написать. К слову, мы с волонтерами постоянно закрашиваем такие надписи.

Да, в Telegram-каналах в открытую предлагают работу по распространению наркотиков. На них нужно массово жаловаться, чтобы администрация ресурса их заблокировала. Конечно, наши сотрудники тоже выявляют подобные каналы. Но проблема в том, что вместо одного заблокированного появляется десять новых.

Важно понимать: современные наркоторговцы работают совсем по другой схеме, никто из них с кнопочными телефонами не ходит и из дома дозы не продает, как в 90-е. Все делается через интернет. Если кликнуть на рекламу наркотиков в Facebook, она приведет в Telegram-канал. И все - дальше ниточка обрывается. Админ этого канала физически может находиться даже не в Казахстане, а в России или Украине, например. Концов не найдешь.

— Помимо того, что вы предложили использовать социальные сети как один из инструментов работы, вы еще и стали инициатором создания медиативных кабинетов на базе фронт-офисов ДП Алматы. Оправдало ли себя это нововведение?

— Медиативные кабинеты начали функционировать лишь в мае этого года. Главная их задача - объяснить людям, куда обращаться в случае, если их проблема не лежит в плоскости деятельности Департамента полиции. Бывает, к нам приходят с заявлениями по нарушениям условий договора и тому подобным. Медиатор разъясняет потенциальному заявителю, какие шаги для решения вопроса предпринять, какие документы нужны, как правильно выполнить определенные процедуры.

Времени со дня открытия медиативных кабинетов прошло мало, но положительные отзывы уже есть. И это мотивирует на дальнейшие действия по выстраиванию эффективной работы алматинского Департамента полиции. Как показывает наш опыт взаимодействия с горожанами в социальных сетях, быть открытым обществу не так уж и сложно.