Не все методы переубеждения радикалов в тюрьмах эффективны — эксперт
Фото: Из личного архива Ерлана Досмагамбетова
— Ерлан, вы много лет проработали в информационно-пропагандистском и реабилитационном центре, помогали встать на путь исправления заключенным, которые были осуждены за пропаганду религиозного экстремизма и терроризма. В каких колониях содержались ваши подопечные и какая работа с ними проводилась?
— Такие осужденные содержались в колониях строгого и особого режима, и их было немало. Кроме них в этих колониях отбывали наказание осужденные, совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления, в том числе убийства. И те, кто был приговорен за религиозный экстремизм и терроризм, стали «заражать» их радикальной идеологией.
Особенно большие проблемы в тюрьмах были, начиная с 2010 года. Вспомним массовые беспорядки на Западе Казахстана в Жанаозене, волнения в исправительном учреждении в Балхаше и так далее. Также было много столкновений криминалитета и приверженцев радикальной идеологии внутри самих колоний.
Когда государство столкнулось с этой проблемой, стало понятно, что действующие на тот момент методы борьбы с приверженцами деструктивных религиозных течений и радикальной идеологии малоэффективны. Было принято решение изменить методы воспитания оступившихся, избрав переубеждение, дерадикализацию.
Конечно, было непросто работать в этом ключе с радикализованными заключенными. Как я уже отметил, среди них были осужденные за убийство, за рэкет, за вымогательство и тому подобное, и в них как бы была уже заложена какая-то жестокость. А когда они поверх этого «заразились» деструктивными идеями и радикальной идеологией, получилась гремучая смесь, они стали опасными для общества вдвойне.
— Из каких источников они получали религиозные знания, у кого учились, к каким проповедникам обращались?
— В то время в исправительных колониях был свободный доступ к смартфонам и к интернету, и они все знания брали оттуда, в том числе слушали радикальных проповедников в Youtube и от них набирались.
В основе их идеологии лежало, прежде всего, обвинение в неверии. Тот, кто не совершает намаз, для них кафир. Кто не судит по закону Аллаха, тот тоже кафир. Кто кафира не считает кафиром, тот сам кафир – таков фундамент, стержень деструктивной идеологии.
По их понятиям, представители всех правоохранительных и силовых органов, все, кто носит погоны: полицейские, прокуроры, сотрудники госбезопасности и так далее, априори кафиры. А раз кафир, то его надо уничтожить – такова логика, такова идеология террористов и радикалов. Поэтому с их стороны происходили нападения на полицейских, убийства, они все были для них враги непримиримые.
По этой причине осужденные не подчинялись руководству уголовно-исполнительной системы. Они не признавали не только их, но даже своих родственников, приезжавших к ним издалека, которые не совершали намаз, не придерживались канонов ислама. Они не общались с ними, не принимали их передачи. То есть, здесь были большие проблемы как в семьях, так и в тюрьмах, где эти осужденные отбывали наказание.
— Каких результатов удалось вам достигнуть в ходе работы с такими осужденными? Сколько из них отказались от радикальной идеологии и вернулись в традиционный ислам?
— Конечно, новые методы работы с ними дали свои плоды, ситуация в колониях строгого и особого режима заметно улучшилась. Это признало как МВД, так и Комитет по делам религий и Генпрокуратура. После этого представители правоохранительных органов попросили нас написать для них пособие с рекомендациями, как работать и переубеждать приверженцев радикальной идеологии и деструктивных течений в местах лишения свободы и поделиться опытом работы.
— Как вы считаете, какие ошибки бывают допущены в работе с осужденными, получившими срок за свои религиозные экстремистские взгляды?
— На мой взгляд, главной ошибкой при работе с осужденными, приговоренными за пропаганду религиозного экстремизма и терроризма, была в том, что их в первую очередь спрашивали: «Где находится Аллах?». И если человек отвечал: «На небесах», то он считался салафитом. А салафит в нашем обществе воспринимается как потенциальный террорист. Этот же метод применяли и в тюрьмах, и он абсолютно никаких результатов не дал. Я считаю этот метод ошибочным, неправильным, переубеждать таким способом радикалов — очень сложно и практически невозможно.
Вера для тех, кто оступился и совершил преступление – верный путь раскаяться и стать нормальным человеком. Вера – самое ценное, что есть у человека, особенно в условиях изоляции от общества, и с ней нельзя бороться.
Другое дело, что некоторые осужденные, искренне уверовав, попадают под влияние приверженцев деструктивных течений и террористических организаций. Наша задача – помочь им понять свою ошибку и встать на правильный путь. И у нас это получалось. Сейчас, например, на свободе находятся десятки ребят, которые, когда они раньше сидели в тюрьмах, хотели даже умереть, то есть пасть «смертью шахида» от рук силовиков, считавшихся в их глазах кафирами, тагутами. Они ошибочно полагали, что такая смерть является высшей степенью проявления веры, и они будут шахидами. Мы смогли с ними поработать и переубедить их.
Сейчас они являются мирными гражданами, хорошими семьянинами, грамотными, востребованными специалистами. Кто-то из них строит мечети, кто-то занимается бизнесом и так далее. Поэтому, повторюсь, нельзя бороться с верой, с намазом, нужно просто подправить их грамотно. Когда мы объясняли таким осужденным суть веры и в целом религии ислам, 95% из них внимали нашим доводам и меняли свои убеждения.
Когда мы лезем к ним с вопросом «где Аллах», это нарушает конституционные права человека. Человек имеет право верить так, как он хочет, для этого и прописана в Конституции свобода вероисповедания. То, что они говорят, что Аллах на небе, не представляет никакой опасности для общества, поэтому не надо сразу обвинять их в салафизме, ваххабизме. Если диагноз будет неправильно поставлен, то и метод лечения будет неправильный, поэтому на такие вопросы нужно обращать большое внимание.
Сегодня я с гордостью могу сказать, что двое моих воспитанников — один живет в Актобе, другой в Жезказгане — получили ордена «Курмет» за то, что во время январских событий помогали государству, защищали акимат и другие госорганы, задерживали мародеров и так далее. Такие примеры есть и в Капшагае, Уральске.
