Проблемы досудебного контроля глазами судьи Верховного суда Калидулы Шаухарова

Приоритетом уголовно-процессуального права, определенного Концепцией правовой политики на период с 2010 до 2020 годы, является дальнейшая последовательная реализация основополагающих принципов уголовного судопроизводства, направленных на защиту прав и свобод человека.

Применение мер пресечения это один из наиболее сложных в процессуальном и организационном отношении институтов уголовно-процессуального права, будучи разновидностью мер процессуального принуждения, неизбежно затрагивает сферу прав, свобод и законных интересов личности, поэтому следует особенно осторожно определять основания их избрания и конкретный вид.

Необходимо четко указать в законе в качестве целей избрания меры пресечения попытки воспрепятствовать производству по уголовному делу запрещенным, незаконным путем.

Согласно Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. заключение под стражу лица предназначено для того, чтобы лицо предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или когда необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения (ст. 5). Иными словами, недопустимо применение в качестве меры пресечения заключения под стражу для достижения каких-либо иных целей, к примеру, для упрощения производства по уголовному делу, облегчения доказывания обстоятельств совершения преступления и т.д. Полагаем, что это положение может быть распространено не только на заключение под стражу, но и на другие меры пресечения, предусмотренные в уголовном судопроизводстве.

Соответственно в уголовном судопроизводстве цель применения любой меры пресечения состоит в том, чтобы предотвратить, сделать невозможными действия обвиняемого или подозреваемого, предусмотренные ст. 136 УПК РК (скрыться от дознания, предварительного следствия или суда, продолжать заниматься преступной деятельностью, препятствовать производству по уголовному делу и т.д.).

Определенные трудности в понимании цели применения мер пресечения могут объясняться тем, что в формулировке ст. 136 УПК РК присутствует смешение оснований и целей применения мер пресечения. Поэтому происходит смещение цели применения мер пресечения с основаниями их применения.

Под основаниями применения мер пресечения уголовно-процессуальный закон понимает данные фактического характера (доказательства). Законодатель не раскрывает понятия «наличие достаточных оснований полагать...», однако по своему смыслу оно свидетельствует о существующей или предполагаемой опасности совершения обвиняемым, подозреваемым противоправных поступков, перечисленных в ст. 136 УПК РК, следовательно, основания для избрания меры пресечения могут носить вероятностный характер.

Из указанных положений закона следует, что решение о применении меры пресечения должно быть основано на доказательствах, имеющихся в уголовном деле и отвечающих требованиям относимости, допустимости, достоверности и достаточности для его принятия. Однако положение о том, что основанием применения мер пресечения должны выступать именно доказательства, отвечающие установленным законом требованиям, не всегда соблюдается на практике. Так, достаточно распространены случаи представления в качестве обоснования намерения обвиняемого, подозреваемого скрыться от органов предварительного следствия или суда справок из спецслужб, не содержащих каких-либо конкретных сведений.

Для применения меры пресечения следователю, дознавателю, суду достаточно располагать сведениями, указывающими на то, что лицо может скрыться, продолжать заниматься преступной деятельностью, воспрепятствовать производству по делу и т.д. Однако такие сведения должны вытекать из материалов уголовного дела. Даже в последние годы, когда утвердилась точка зрения, что человека надо отправлять в следственный изолятор только в исключительных случаях, домашний арест все еще не стал распространенной мерой пресечения. За 9 месяцев 2014 года – 83, за тот же период 2015 года – 127. Действительно, применение этой меры пресечения весьма проблематично из-за отсутствия детального законодательного регулирования.

Есть также мнение, что применять домашний арест целесообразно за совершение преступлений небольшой, средней тяжести, в исключительных случаях - тяжких преступлений; в отношении больных лиц; беременных женщин; лиц, имеющих преклонный возраст (старше 63 лет); несовершеннолетних; а также к организаторам и лидерам организованной преступной группы не следует применять домашний арест.

Применение меры пресечения в виде домашнего ареста в отношении больных лиц, беременных женщин и женщин, имеющих грудных детей, нецелесообразно, в связи с тем что данным категориям людей необходимо постоянно посещать медицинские учреждения. Смысл применения домашнего ареста состоит прежде всего в том, чтобы изолировать на дому обвиняемого в целях нейтрализации его попыток повлиять на ход и результаты расследования дела. При посещении обвиняемым, подозреваемым различных учреждений одна из главных целей домашнего ареста изоляция обвиняемого, подозреваемого на дому и сведение к минимуму его контактов с внешним миром становится заведомо недостижимой.

Более того, применение домашнего ареста к такой категории лиц можно рассматривать как необоснованное ограничение права на охрану здоровья и медицинскую помощь

Нормативное постановление Верховного суда «О судебной защите прав свобод человека и гражданина в уголовном производстве» не дает разъяснений, к кому может быть применен домашний арест, а лишь акцентирует внимание на более внимательное отношение при применении этой меры пресечения. Кроме того, указано, что одна лишь тяжесть совершенного деяния не может служить единственным основаниям для избрания этой меры пресечения.

Вместе с тем представляется, что при применении домашнего ареста в первую очередь необходимо учитывать тяжесть совершенного преступления. Так, при совершении особо тяжкого преступления домашний арест не следует применять вообще, при совершении тяжкого преступления только в исключи-тельных случаях.

Соответственно применение домашнего ареста целесообразно за совершение умышленных преступлений средней тяжести. Кроме того, избрание в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде домашнего ареста может быть обусловлено невозможностью заключения под стражу (за 9 месяцев 2015 года за преступления средней тяжести – 21, за тяжкое – 96).

Залог единственная мера пресечения имущественного характера. Она воздействует на личность, ограничивая, прежде всего, его независимость и экономические права. Сам факт нахождения лица «под залогом», а также высокая вероятность в случае его нарушения быть лишенным свободы, представляет собой серьезное психологическое принуждение, обеспечивающее выполнение подозреваемым, обвиняемым возложенных на него уголовно-процессуальным законом обязанностей.

Вместе с тем, важно, чтобы закон не предусматривал возмещение вреда, причиненного преступлением, из суммы залога. Действительно, залог, реализующий цель возмещения имущественного вреда, при¬чиненного преступлением, теряет свое изначальное предназначение в уголовном процессе и для подозреваемого, обвиняемого исчезает стимул вести себя надлежащим образом. Не случайно сущность за¬лога определена в ст. 145 УПК РК как внесение подозреваемым или обвиняемом либо другим физическим или юридическим лицом в орган, в производстве которого находится уголовное дело, недвижимого имущества, движимого имущества в виде денег, ценностей, документарных неэмиссионных ценных бумаг в целях обеспечения явки к следователю, дознавателю, прокурору или в суд подозреваемого, обвиняемого и предупреждения совершения им новых преступлений.

Но, к великому сожалению, возможность рассмотрения судьбы залога, если его внес подозреваемый, обвиняемый при наличии гражданского иска, процессуальных издержек и т.п. предусмотрена ч.9 ст.145 УПК.

О возникающих трудностях у следователя и дознавателя при применении залога, свидетельствует не¬значительное число ходатайств об этом (к примеру, за 9 месяцев 2015 г. судами рассмотрено всего 90 ходатайств и удовлетворено 78 ходатайств об избрании этой меры пресечения). Однако по силе воздействия на поведение лица, к которому залог применяется, он уступает только содержанию под стражей.

Некоторое суды, устанавливая залог, в постановлении указывают, что подсудимый может скрыться от органов уголовного преследования или суда, не исследуя этот вопрос с достаточной полнотой, вместе с тем, в соответствии с ч. 9 ст. 148 УПК в таких случаях залог не устанавливается.

Основания, что подозреваемый, обвиняемый может скрыться от следствия или суда, должны быть тщательно проверены, а также обоснованы в постановлении.

На сегодняшний день одним из обсуждаемых вопросов при избрании залога в качестве меры пресечения является положение о том, что «ходатайствовать о применении залога перед судом вправе подозреваемый, обвиняемый либо другое физическое или юридическое лицо». Из данного правила некоторые делают вывод, что дознаватель, следователь не вправе возбуждать перед судом ходатайство об избрании залога.

Вместе с тем, из содержания данный нормы следует, что прокурор, следователь, дознаватель также могут ходатайствовать перед судом об избрании залога в качестве меры пресечения. Кроме того, меру пресечения в виде залога вправе избрать прокурор и суд по собственной инициативе.

Возникает также вопрос о порядке заявления ходатайства подозреваемым, обвиняемым либо другим физическим или юридическим лицом. Было бы правильным, что бы сторона защиты имела право обратиться с ходатайством об избрании залога также к следователю, дознавателю как к лицам, ведущим производство по уголовному делу. Надо признать, что именно такой порядок подачи ходатайств в суд через следователя, дознавателя в большей степени отвечал бы интересам залогодателей. В случае согласия следователя, дозна-вателя с ходатайством подозреваемого, обвиняемого, другого физического или юридического лица стороны обращаются в суд с единой позицией.

Согласно ч. 4 ст. 145 УПК РК в решении суда о применении залога в качестве меры пресечения устанавливается срок внесения залога, хотя закон не предусматривает никакой ответственности залогодателя за его нарушение.

Перейдем к проблемам, возникающим при применении иных мер процессуального принуждения.

Исчерпывающий перечень иных мер процессуального принуждения предусмотрен в гл. 19 УПК РК. К числу иных мер процессуального принуждения, по¬средством которых обеспечивается установленный законом порядок уголовного судопроизводства и надлежащее исполнение приговора, относятся: обязательство о явке; привод; временное отстранение от должности; наложение ареста на имущество; запрет на приближение, денежное взыскание.

Несмотря на то, что законодатель достаточно четко определяет основания, условия и порядок применения привода, ряд проблем, связанных с его осуществлением, остаются неразрешенными: привод без предварительного вызова подозреваемых, обвиняемых, скрывающихся от дознания или следствия либо не имеющих определенного места жительства; основания проникновения в жилище, где находится лицо, подвергаемое приводу; возможность применения физической силы, специальных средств при исполнении постановления о приводе; процессуальное оформление фактического доставления лиц в орган досудебного расследования или в суд и пр.

Нет единства мнений по поводу того, в каком объеме или на какую сумму должно быть арестовано имущество. Поэтому в вопросе об объеме, пределах наложения ареста на имущество надлежит руководствоваться общим требованием о необходимости обеспечения полного возмещения вреда, причиненного преступлением, а имущество, подвергаемое аресту, по своей ценности должно быть эквивалентно ущербу, понесенному пострадавшим от преступления.

Постановление следственного судьи об отказе в удовлетворении ходатайства о депонировании показаний обжалуется и опротестовывается в областной суд в порядке, предусмотренном статьей 107 УПК (обжалование, опротестование постановлений следственного судьи) указано в статье 217 УПК. Вместе с тем, в содержании статьи 107 УПК не оговаривается, что эти действия следственного судьи можно обжаловать или опротестовать в порядке вышеназванной статьи. Хотя в подпункте 3 части 2 статьи 55 УПК (полномочия следственного судьи) эти действия входят в полномочия следственного судьи и в части 3 этой статьи так же указывается на то, что постановление следственного судьи может быть обжаловано, опротестовано в порядке, предусмотренном статьей 107 УПК.

Исходя из вышеизложенного, полагаем, что статья 107 УПК нуждается в дополнениях, но до этого, исходя из требований статей 55 и 217 УПК, судам следует считать, что данные действия следственного судьи обжалуются и опротестовываются в порядке статьи 107 УПК жалоба и протест рассматриваются вышестоящим судом в порядке, предусмотренном этой же статьей.

В дополнениях нуждается и статья 217 УПК. Так, в статье 217 особенности допроса следственным судьей потерпевшего, свидетеля (депонирование показаний) необходимо предусмотреть обязательное участие прокурора, а также других участников процесса. Если подозреваемый угрожает безопасности потерпевшего, свидетеля, необходимо применение мер безопасности.

Следует установить срок для внесения замечаний на протокол судебного заседания и привести его в соответствии со статьей 348 УПК. По нашему мнению первое предложение части 3 этой статьи следует изложить в следующей редакции: «Допрос следственным судьей потерпевшего и свидетеля производится в присутствии прокурора, подозреваемого при его наличии, его адвоката, участвующего в качестве защитника, а в случаях необходимости и других участников процесса».

2 предложение части 5 этой статьи должно излагаться в следующей редакции: «присутствующие при депонировании показаний участники процесса вправе получить копию протокола судебного заседания и принести на него свои замечания в течение пяти суток после его подписания. Замечания на протокол рассматриваются следственным судьей в день поступления с вынесением постановления об их принятии или отклонении».

Депонирование показаний основано на принципе равноправия сторон и направлено на уравнивание прав защиты и обвинения по представлению доказательств, которые могут быть использованы судом при рассмотрении уголовного дела по существу.

Анализ работы следственных судей Казахстана свидетельствует о том, что функции оперативного судебного контроля в большей степени сводятся к контролю за применением мер процессуального принуждения (санкционирование содержания под стражей, продление сроков содержания под стражей, наложение ареста на имущество). Другие из перечисленных ч. 1 ст. 55 УПК РК действия на сегодняшний день, не имеют широкого распространения на практике.

Хотелось бы обратить внимание еще на один фактор, относящийся к общим условиям судебного контроля это установление круга вопросов, подлежащих исследованию следственным судьей. Содержащиеся в современной литературе суждения по данной проблеме носят весьма противоречивый характер. Одни авторы предлагают ограничить полномочия суда по исследованию материалов конкретного дела вопросами законности и обоснованности ареста и содержания под стражей. Другие считают, что судья вправе выйти за пределы заявленного ходатайства и проверить законность и обоснованность тех действий и решений органов расследования, результаты которых были положены в основание обжалуемого действия или решения, подлежащего санкционированию.

Между тем, вопросы, которые подлежат выяснению при проверке законности и обоснованности санкционирования ареста и содержания под стражей, довольно обширны (ст. 136, 138, 139, 140, 147, 153, 150 УПК РК и др.) и ответы на них не могут не создать у судьи убеждение в виновности подсудимого. Вполне очевидно, что, принимая, например, решение о санкционировании ареста, судья никак не может обосновать его, не изучив тщательно материалы дела, что определенным образом повлияет на его убеждение о доказанности обвинения. Так, ст. 136 УПК РК предусматривает избрание меры пресечения при наличии оснований полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, либо воспрепятствует объективному расследованию и разбирательству дела в суде, или будет продолжать заниматься преступной деятельностью. Кроме того, должны учитываться такие обстоятельства, как тяжесть предъявленного обвинения, личность обвиняемого и другие обстоятельства (ст. 138 УПК РК).

В этой связи неизбежно возникает вопрос, какими критериями должен руководствоваться избирающий меру пресечения судья, когда ему надлежит ответить на один из приведенных в законе вопросов? Исходя из смысла уголовно-процессуальной нормы, решение о применении меры пресечения должно быть основано на находящихся в деле доказательствах. Проверяя законность и обоснованность ареста, судья неизбежно приходит к необходимости оценки обоснованности предъявленного обвинения совокупностью имеющихся в деле доказательств. В противном случае проверка превращается в формальность в виде выявления недочетов процессуального характера. При решении вопроса о применении ареста судья вольно или невольно будет входить в обсуждение вопроса о виновности или невиновности лица в инкриминируемом ему преступлении. Однако вдаваться в оценку доказательств виновности или невиновности заключенного под стражу обвиняемого (подозреваемого) при проверке законности или обоснованности ареста судья не должен.

Вместе с тем, это вовсе не исключает выяснение вопросов, которые, исходя из буквы закона, служат доказательствами по делу. Речь идет о таких вопросах, как: имело ли место вообще само событие преступления (общественно опасное деяние), в совершении которого обвиняется (подозревается) лицо, в отношении которого решается вопрос о применении ареста, а если имело, то является ли обвиняемый (подозреваемый) субъектом данного преступления и др. На практике возможна ситуация, когда при проверке законности и обоснованности применения меры пресечения в виде ареста судья окажется перед необходимостью дать оценку отдельным фактам.

Обеспечением баланса между защитой и обвинением является принцип состязательности и равноправия сторон. Данный принцип закреплен в ст. 23 УПК РК, который, указывает, что стороны, участвующие в уголовном процессе, равноправны, то есть, наделены равными возможностями отстаивать свою позицию. Стороны избирают в ходе уголовного судопроизводства способы и средства ее отстаивания самостоятельно и независимо от суда, других органов и лиц. При этом суд, сохраняя объективность и беспристрастность, обязан создать необходимые условия для выполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Нам еще рано говорить о полной реализации принципа состязательности. Одной из проблем этого является недостаточная правовая грамотность участников судопроизводства. Для обеспечения баланса между обвинением и защитой в судах нужно поэтапно передать следственному судье полномочия по санкционированию всех следственных действий, ограничивающих конституционные права человека и гражданина исключить предусмотренную действующим законодательством процедуру их согласования с прокурором. Согласно уголовно-процессуальному законодательству, к примеру, ходатайства следователей о санкционировании мер пресечения, наложении ареста на имущество, применении мер безопасности в отношении лиц, участвующих в деле, не всегда доходят до суда, поскольку это зависит от решения прокурора, так как следственные органы обязаны согласовывать свои решения с ним. При этом закон не предусматривает возможность непосредственного обращения следственных органов в суд с соответствующими ходатайствами без согласования с надзорным органом.

Прокурор, а не судья принимает решение (утверждает постановление следователя) о прекращении уголовного дела, в том числе и по нереабилитирующим основаниям, когда в решении о прекращении дела виновность лица в совершении уголовного правонарушения не исключается.

Закон гласит, что производство о конфискации имущества до приговора возбуждается в случаях, когда подозреваемый или обвиняемый объявлены в международный розыск либо в отношении них уголовное преследование прекращено вследствие акта об амнистии, истечения срока давности уголовной ответственности, смерти подозреваемого и при наличии сведений об имуществе, полученном незаконным путем. Решение о конфискации имущества - прерогатива суда. Однако судья получает возможность рассмотреть этот вопрос только в том случае, если прокурор решит передать его ему на рассмотрение. Такое законодательное решение предоставляет возможность не судье, а прокурору решать, у кого конфисковать имущество, добытое преступным путем, а если надо, то и прекратить производство о конфискации.

Таким же образом к следственному судье поступают материалы о санкционировании процессуальных решений, о рассмотрении других вопросов, отнесенных к его компетенции. Такое прокурорское "сито" ограничивает судебный контроль в период досудебного производства по делу.

Представляются абсолютно необоснованными суждения о том, что санкционирование следственным судьей всех, в том числе и негласных следственных действий, может привести к их рассекречиванию. Развитие нового этапа судебного контроля должно идти по пути упрощения процедур рассмотрения следственным судьей жалоб и ходатайств. Прокурорский надзор осуществляется практически единоличным рассмотрением прокурором документов, на которых указано "санкционирую" или "согласен".

Вместо этого прокурору должны направляться копии всех материалов, которые представлены следственному судье, и прокурор письменно может выразить свое мнение и направить его следственному судье. Аналогично следует направлять копии материалов и стороне защиты, чтобы она могла тоже представить судье свое мнение. Таким образом и будет обеспечиваться баланс между обвинением и защитой.

Многогранность и сложность вопросов, отнесенных к компетенции следственных судей, требует наличия у них соответствующего судейского опыта, поэтому следует разработать и установить критерии, которому должен соответствовать судья, - специализация, стаж и т.п.

Расширение судебного контроля и, как следствие, создание института следственного судьи в уголовном процессе вызывает интерес всего общества и находит заслуженную поддержку, поскольку в правовом государстве именно суд призван защищать, права и свободы граждан на досудебной стадии уголовного судопроизводства.