Тема экстремизма и международного терроризма остается актуальной для Казахстана и других стран
Zakon.kz
В этой связи значительный интерес представляет опыт стран Западной Европы, рассказать о котором мы попросили социолога Розу Абдрахиеву, исследовавшую данную тему в Абердинском университете (Великобритания).
- Роза Маратовна, для начала расскажите нам, пожалуйста, насколько глубоко исследована тема экстремизма и терроризма в западном академическом сообществе?
- Страны Западной Европы имеют богатый практический опыт и базу данных в сфере борьбы с псевдорелигиозным экстремизмом и терроризмом, что является основой для проведения различных анализов и исследовательских работ.
Данная тема весьма актуальна в академической среде стран Западной Европы. В частности, указанная выше проблема обсуждается и анализируется в среде социологов, политологов, психологов, религиоведов, юристов и других экспертов. Ее изучают с точки зрения социальных проблем общества, психологических проблем личности, нарушения и защиты прав человека, восприятия и отношения к мусульманам в Европе, эффективности используемой терминологии. Эти исследования крайне важны для разработки государственных программ по борьбе с терроризмом и т.д.
- Вы упомянули проблему терминологии. Не могли бы Вы рассказать об этом поподробнее?
- Исследования и обзор литературы убедительно показывают, что за многие годы исследований по этой теме академическое сообщество не смогло выработать какой-либо единой позиции, по крайней мере, в отношении общего определения – начнем с таких ключевых понятий, как «экстремизм» и «радикализация».
Кроме того, мнение каждого исследователя или эксперта относительно определения терминов субъективно, а иногда они и противоречат друг другу. Такая расплывчатость или множественность определений обычно характерна для изучения социально-политических явлений – таких как национализм, секуляризм и т.д.
Однако цель исследования экстремизма и терроризма выходит далеко за рамки чисто академического интереса, поскольку в этом случае предметом исследования является негативно оцениваемое явление, с которым ведется борьба во имя обеспечения общественного блага в самом широком смысле этого слова и в различных аспектах – начиная от безопасности граждан в их повседневной жизни, и заканчивая вопросами геополитики и мировой экономики.
Иначе говоря, по сравнению с исследованиями других социальных явлений, исследования феномена экстремизма и процесса радикализации носят гораздо более практический характер. В частности, одна из задач этих исследований – создание конкретных идеологических продуктов для максимально широкого использования в профилактической работе.
- Не могли бы Вы привести конкретные примеры из современной западной практики?
- Например, приведу пример с Великобританией.
Рядом исследователей был проведен анализ терминологии, используемой официальными органами Великобритании в их стратегических документах по борьбе с псевдорелигиозным экстремизмом и терроризмом.
Авторы отмечают, что в документах термин «радикализация» имел только общее описание, и не подразумевал разделения на идеологическую и поведенческую радикализацию – хотя это различие имеет огромное практическое значение в подходах к дерадикализации.
Можно представить себе, что теоретически можно объединить два термина в одно определение, но на практике этот обобщенный подход привел к неправильным представлениям и к ряду провалов в политике британского государства в сфере религии.
То же самое касается и терминов «насильственный экстремизм» и «ненасильственный экстремизм». «Ненасильственный экстремизм» в основном определяется как экстремизм без элементов насилия. Однако на практике возникает важный вопрос о границах между этими двумя явлениями.
То есть исследователи не смогли найти конкретного и ясного ответа на вопрос, где заканчивается ненасильственный экстремизм и начинается насильственный.
Более того, я хотела бы привести в пример другое определение «ненасильственного экстремизма», данного британским правительством. В одном из стратегических документов говорится, что ненасильственный экстремизм является проявлением несогласия и выступлением против «фундаментальных британских ценностей», которые включают «демократию, верховенство закона, свободу личности» и т.д. По мнению некоторых ученых, это определение является спорным, и вызывает множество вопросов.
Современные западные авторы также обращают свое внимание на такие понятия как «безопасное пространство», «уязвимость» и «уязвимые группы», используемые в официальном стратегическом документе правительства Великобритании, который называется “Prevent Duty”.
На самом деле, эти термины на практике имеют тесную взаимосвязь. Другими словами, защита и обеспечение безопасного пространства предназначены для уязвимых групп. Интересно, что обеспечение безопасного пространства по стратегии Prevent актуально даже для детей дошкольного, школьного возраста, а также для студентов высших учебных заведений.
Хотя термин «безопасное пространство» ясно дает понять, что мы говорим о физическом пространстве и месте, где люди должны чувствовать себя в безопасности, однако на практике это означало защиту уязвимых людей от возможных оскорблений и негативной реакции со стороны других людей, что привело к неоднозначным результатам на практике.
- Например, к каким результатам, и почему?
- Изначально в данной стратегии многие социальные группы были широко определены как уязвимые, и были даны 22 характеристики, которые определяют человека как «уязвимого», что было включено в британскую Концепцию оценки уязвимости.
По этим характеристикам подростки автоматически попадали в уязвимую группу – иначе говоря, их считали «потенциальными радикалами», представляющими потенциальную угрозу для общества. С психологической точки зрения подростки в их возрасте действительно склонны вести себя подобным образом, однако определение их как «потенциальных радикалов» вряд ли может быть правильным.
И это заставляет серьезно задуматься о последствиях таких подходов. Однако после анализа серии взрывов в Великобритании Палата общин заявила, что предсказать потенциально уязвимых людей практически невозможно.
Таким образом, неточность в определениях привела к дальнейшим трудностям в реализации стратегической программы.
В этом контексте важно отметить, что проблема с основными определениями в рамках противодействия религиозному экстремизму и терроризму встречается и в странах СНГ – в странах Центральной Азии, включая наш Казахстан, а также в Азербайджане и Российской Федерации.
- С уязвимыми группами все сложно, как я понимаю. Но все-таки, можно ли выделить основные факторы, влияющие на превращение нормального человека в террориста?
- Существуют различные факторы, которые играют важную роль в превращении обычного человека в экстремиста. В целом факторы, влияющие на появление террористов в европейских странах, можно разделить на три типа: травматический опыт, триггерные факторы и факторы возможностей.
Первый фактор, т.е. травматический опыт, включает кризис самоидентификации человека – кризис мусульманской идентичности, например, когда человек сталкивается с дискриминацией со стороны немусульманского общества, среды, в которой он живет и общается.
Второй, «триггерный фактор» - это возможное появление в жизни человека некоего лидера с радикальными идеями. Отсюда могут возникнуть заблуждения и вера в миф о «джихаде» (в интерпретации экстремистских идеологов). Возможны провокационные действия со стороны окружающего общества или ошибки со стороны властей. В итоге у человека возникает желание совершать активные действия.
Третий фактор – т.е. «фактор возможностей» включает Интернет (социальные сети, веб-сайты и т.д.), или определенные установленные места –такие как университеты, тюрьмы и другие места постоянного скопления людей, и т.д.
Однако роль вышеперечисленных факторов может различаться от страны к стране, а иногда даже от индивида к индивиду. Это может быть также связано с более широким комплексом социальных факторов.
- Вы сказали, что факторы могут зависеть от страны. Вот интересно, Роза Маратовна, что представляет собой стратегия борьбы с международным терроризмом в странах Западной Европы, и отличается ли она от стратегий других стран – например, арабских?
- Страны Западной Европы одна за другой начали активно разрабатывать свои стратегии борьбы с международным терроризмом после событий 11 сентября 2001 года.
Эти стратегии в основном включали как жесткие, так и мягкие методы борьбы с радикализацией, профилактические меры среди уязвимых групп населения, институциональные реформы в этой ответственной сфере, а также методы дерадикализации, которые включают в том числе сотрудничество и диалог с местным мусульманским сообществом.
- Роза Маратовна, в завершение нашей беседы, скажите пожалуйста, на что конкретно мы должны обращать внимание для предотвращения радикализации общества?
- Как показал опыт Франции, мы никоим образом не можем игнорировать идеологическую составляющую радикализации, когда мы с ней боремся.
Суть радикализации – искаженная идеология, искаженное толкование исламской религии. Чтобы бороться с неправильной идеологией, по принципу «от противного», необходимо определение правильной интерпретации религии. Здесь принципиально важно взаимодействие между светскими специалистами и религиозными учеными-богословами.
