Экс-чемпион мира по боксу: «Я не хотел жить в войне»

О том, что 30-летний донецкий боксер будет представлять Россию, в конце прошлой недели журналистам рассказал промоутер Владимир Хрюнов: «Хочу торжественно объявить, что выступать он будет за Россию. Есть вопрос, связанный с получением им российской лицензии, но я думаю, что в ближайшее время мы получим еще одного чемпиона мира, который живет в Серпухове».

«Я сломал обе руки, но не проиграл»

— Станислав, наверное, получится, что наше интервью разделится на две большие темы — спорт и возобновление карьеры и, конечно, о том, что происходит в Донецке. Не будет ли проблемой для вас говорить на вторую из них?
— У меня есть свое мнение, и я его выскажу. Но мне бы хотелось, чтобы в вашем изложении не было никаких политических акцентов, преувеличений в ту или иную сторону. Главное, что я категорически против насилия, убийств и тому подобного.

— Тогда начнем с более приятных вещей. Почему-то все, что касается информации о вашей спортивной карьере, начинается с 2003 года и профессиональных боев. А что было до этого?
— Я всю жизнь прожил в Петровском районе города Донецка. Начал просто заниматься в спортзале — обычном, где люди тренировались для себя, никто ни на что не делал ставку, ни у кого никаких спортивных достижений не было. Я и пошел в кикбоксинг, был там года два. И выиграл все.

Подходил возраст, что надо было зарабатывать деньги или завязывать с этим, попросил организовать мне просмотровый бой в боксе.То, что буду профессионалом, и в голове не было, а у любителей была и зарплата, и экипировка — все как надо. И вот мне набирают — мне 17 лет было — говорят: хочешь пойти в профессионалы? Я говорю: хочу.

Мне сказали, что есть такой титул — чемпиона мира среди молодежи по WBC (Всемирный боксерский совет). И я поставил себе его как цель. В 2006 году мне предоставили этот шанс, и я, слава богу, его использовал. Смог даже пять раз отстоять это звание.

— Это первый чемпионский пояс. А пиком карьеры стал титул чемпиона мира по версии Всемирной боксерской ассоциации в весе до 76,2 кг?
— Да, после молодежного звания многие критики говорили, что во взрослом боксе мне еще надо многое доказывать. Меня это не смущало: я не проходил эти стадии, не варился в этой каше — юниоры, мужики…

Я сразу не в первый класс, а сразу в десятый. Мне дали шанс, я выиграл чемпионат Европы по взрослым. А потом был первый бой за «мир» против Кароля Балжая на «Донбасс-Арене».

— Там было разделенное решение судей не в вашу пользу…
— По моему и не только убеждению, тот бой не был проигран. Я не ищу оправданий — надо было побеждать так, чтобы ни у кого не было сомнений, — но скажу, чего многие не знают: после второго раунда я сломал правую руку. Против левши это самый главный аргумент, а я его лишился. А после десятого я лишился и левой руки. Я сломал обе руки. При этом я уверен, что тот бой я не проиграл: смог не показать сопернику, что в течение почти всего боя у меня не было правой руки.

Тот бой я не выиграл, и после этого травмы дали о себе знать: я даже дома не мог взять в руки полный чайник, настолько было больно. Встал вопрос о завершении карьеры, руководство сказало: твой выбор. Катался как бильярдный шар, была какая-то и человеческая, и спортивная депрессия, не мог ничего понять.

А потом как-то возникла новая цель: жизнь-то продолжается, а я даже с чайником не справляюсь, на улице не смогу, если будет надо, семью защитить. Начал изучать, как «закачивать» руки, полгода это делал — и смог.

И вот в один день иду на тренировку — не в клубный спортзал, а уже как сам себе режиссер, — звонит президент клуба и говорит: «Что делаешь? Приезжай, есть разговор». Получается, что у Балжая чемпионское звание отобрали, а я остался в претендентах, потому что бой с ним был спорный и меня не сильно в рейтинге WBA понизили. И нам с одноклубником Сервером Эмурлаевым дали шанс поспорить за титул.

— А между этими поединками был и еще один, тоже на «Донбасс-Арене», с соперником из Уругвая.
— Я сказал, что не хочу чемпионский бой, потому что не знаю, как поведут себя руки. Чтобы если проиграть бой, то, как говорится, не по своей вине. Поэтому дали такой поединок — опробовать себя. Руки после боя все равно опухли довольно серьезно, но я смог победить досрочно, все прошло нормально.

«А потом началась вся эта...»

— Вы завоевали титул временного чемпиона WBA, защитили его…
— Да, на той же «Донбасс-Арене», а потом у нас началась… Вернее, не у нас, а в Киеве началась вся эта…

При этом я не думал, что все это настолько распространится. Не переживал, считал, что спорт вне политики.

Тем не менее руководство компании как-то странно к этому отнеслось в применении к моей карьере, моему титулу. Я в ранге чемпиона мира непонятно чего ждал. Говорил: я чемпион, можно боксировать на выезде, отстаивать звание. То есть на меня была охота, на мой пояс, а не я искал с кем-то встречи. Я был интересен как чемпион мира.

И это продолжалось около года. А потом война после Киева коснулась и нас. Это стало решающим шагом: я сказал президенту клуба, что в районе, где я живу, был авиаудар, и я хочу вывезти из Донецка свою семью.

Он, дословно, мне говорит: семью нужно выводить вчера.

Хорошо, говорю, обеспечьте мне средства и безопасный выезд, место, где я могу находиться и тренироваться дальше. Мне было сказано: не забудем тебя, договоримся, сидите, ждите. А денег, говорит, нет.

В ответ на конкретные вещи я не услышал никакой поддержки — ни финансовой, ни моральной. В войне я не захотел жить, взял свою семью и уехал.

— А в каком месяце это было?
— Где-то в конце мая. А теперь рассказывают, что бывшее руководство говорит, будто бы хотело мне обеспечить выезд в Киев, чтобы я там с семьей находился. Это полная ложь!

Я бы поехал в Киев и был бы рад находиться в безопасном месте, если бы мне это обеспечили. Но мне не оказали никакой поддержки!

Я взял семью и уехал в Крым. Там я пробыл месяца два. Знал, что потом поеду в Россию, в Москву. Но хотел, чтобы две маленькие дочки нормально пережили этот отъезд. Я параллельно узнавал о вариантах, а они загорали и купались в море.

И где-то в конце июля звонит руководство компании и говорит, что договорились о бое через месяц. Как так? Я больше года не тренировался в полном объеме. К своей работе я отношусь ответственно и профессионально, а тут бой. Даже три! Федор Чудинов, англичанин Джеймс Дигэйл и, возможно, Карл Фроч.

И первый из этих поединков — через месяц! Я думал недолго — сутки. И отказался от боев, серьезных денег. Я в этом деле много лет, понимаю, что могу одним боем перечеркнуть все, что заработал за карьеру.

Соперники, я считаю, мне были по зубам, но не в той форме, в которой я находился в тот момент. За месяц я максимум мог бы только согнать вес. Я отказался, аргументировав это. Сказал, что завершаю карьеру, а там что будет, то и будет. Сделал это без какой-либо агрессии.

Приехал в Москву, стал тренироваться в Академии бокса в Лужниках. В руководстве там хорошие ребята, оказали мне поддержку. И параллельно искал варианты заключения контракта, смотрел, что будет лучше для семьи.

На одну из тренировок пришел Владимир Хрюнов — я тогда через три дня должен был уехать на спарринги к Артуру Абрахаму в Германию перед его боем с Полом Смитом — и пригласил на работу с Дмитрием Чудиновым. Сделал мне предложение лучше, чем немцы. Я и выбрал этот вариант, исходя из потребностей семьи.

Три недели я пробыл на сборе у Чудинова, приезжал на спарринги, делал свою работу, но не вел каких-то переговоров о контракте. Немцы же попросили все-таки приехать, хотя бы на неделю. После Дмитрия я поехал туда, «постоял» с Абрахамом — и ему, и мне эти спарринги понравились.

Все это помогло мне понять, дать себе оценку того, в какой спортивной форме я нахожусь. И теперь мы прорабатываем подробности подписания контракта в России.

«Будем тебя списывать на больничку»

— Хрюнов объявил о заключении соглашения…
— Мы обсудили все нюансы, есть договоренность, осталось только оформить юридически. Это должно произойти после приезда команды Дмитрия Чудинова из Лондона после боя 28 февраля.

— Жить вы планируете в Серпухове?
— Да, там и тренировки проходят, так что лучше будет так.

— А дочки у вас в школу ходят или в садик?
— Младшей дочке у меня два года, а старшей — шесть, так что как раз в этом году в сентябре она пойдет в школу. Вот, наверное, в Серпухове и пойдет в первый класс.

— Можете рассказать про историю с пресс-релизом вашей бывшей промоутерской компании, которая в сентябре прошлого года объявила о том, что вы завершили карьеру по состоянию здоровья?
— Это очередной их фейк. Я им высказал, что они меня бросили в трудный момент, а когда появилась возможность провести бои, тут же вспомнили. Они говорили, что у меня отберут титул, но я все равно отказался от боев. Тогда мне сказали: подпиши бумагу, что завершаешь карьеру, нам нужно будет послать ее в WBA на имя президента.

Я ответил, что ничего писать не буду, не хочу отказываться от звания, сказал: дайте мне срок три месяца, и я отстою его в честном бою. Понимания не было, а был только ответ: тогда мы тебя будем «списывать на больничку».

Я и сказал: не хочу с вами видеться, поступайте, как считаете нужным. Они и поставили эту информацию в интернет. Хрюнову они тоже много всего наговорили про мое здоровье. Он сказал мне, что возьмет обследование на себя.

— И он рассказал, что оно прошло успешно…
— Да, это не я вам рассказываю, а он сообщил, что я полностью здоров.

— Когда все юридически будет оформлено, как вы планируете свой следующий бой?
— Я в этом деле 12 лет. И занимаюсь своей работой, а менеджеры и промоутеры — своей. На сегодняшний день я не знаю, как будет строиться моя карьера, это вопросы к новому руководству.

Но мы говорили о том, что у меня как были, так и остались большие амбиции в спорте. И было сказано, что меня постараются подвести к чемпионскому бою, но как можно мягче, чтобы я плавно вернулся на тот уровень, на котором был.

— Федор Чудинов будет сражаться в Германии 9 мая с Феликсом Штурмом, и может быть принято решение, что там на кону будет титул не временного, а регулярного чемпиона мира по версии WBA. Если некогда принадлежавший вам титул освободится, как скоро вы будете готовы провести бой за него?
— Психологически и физически я готов к тому, чтобы таким поединком стал ближайший. Но исходя из здравого смысла нужно еще один раз перед этим увидеть свои возможности в бою. Хочу стряхнуть с себя эту «пыль». После этого можно будет формировать свои взгляды на серьезные поединки.

«Шел на референдум не с оружием, а с дочками»

— Будем надеяться, что все эти мысли о спортивной карьере реализуются в ближайшем будущем. Вы же обещали поделиться и своим видением того, что происходит в Донбассе. А новости оттуда идут печальные: в конце минувшей недели стало известно, что в бою погиб известный боксер Федор Муштранов.
— Это мой очень хороший друг… Он боксировал среди любителей, потом перешел в профессионалы. Это был веселый парень — улыбка от уха до уха. От человека просто положительная харизма шла. Очень жалко парня!

— Все, что там происходит, раскалывает и общество в целом, и спорт… Муштранов, получается, посчитал нужным взять в руки оружие. Из тех, с кем вы общаетесь, как люди относятся к происходящему?
— По моему мнению, ни в коем случае нельзя было развязывать то, что происходит сегодня. Война информационная тоже играет свою роль, но, как человек, который всю жизнь прожил в Донбассе, скажу: из моего окружения не было ни одного человека, который имел бы какие-то националистические взгляды.
Обладатель Кубка Кости Цзю погиб в Донбассе
Боксер погиб в Донбассе

Когда я в Донецке шел и на первый, и на второй референдумы, я шел туда не с оружием в руках, а с со своими малыми и с шариковой ручкой. И сделал свой выбор не для того, что началось, а выразил, как и большая часть Донбасса, свою точку зрения на бумаге. Без оружия.

Я не хочу брать на себя ответственность и говорить: начала это все Европа, или Украина, или Америка, или еще какая-то страна, но есть факт: оно началось, и у меня погибло очень много друзей и товарищей. И гибнут. Это очень плохо.

Я жил в Донбассе и уверен, что люди этого не хотели. Они хотели, чтобы прислушались к их мнению, приняли его во внимание.

Я на сто процентов уверен в том, что киевская власть пришла в большей своей части незаконным путем, но несмотря на это, Донбасс как-то смог с этим смириться. Просто сформулировал какое-то обращение, чтобы его интересы не были забыты и растоптаны, чтобы был свой какой-то уют и перспективы развития, когда все встало с ног на голову. Но нас никто не хотел ни услышать, ни понять, ни в чем-то уступить. Просто захотели поломать. Всех, кто ходил на референдум.

И я сделал свой выбор… Конечно, я общаюсь с ребятами и мне несколько неприятно, что они там, а я уехал. Но я не стал брать оружие в руки.

На самом деле из-за этой войны у меня в календаре есть второй день рождения. Когда я вывозил семью товарища, меня в Мариуполе на блокпосту перепутали с каким-то диверсантом, раздели до трусов, стреляли. Все было настолько жестко, без шуток... Могли убить.

После этого у меня в голове была только мысль как можно быстрее уехать из страны. Потому что… Ну если вы украинцы, вы должны уважать украинцев…

— Такой… наивный вопрос: вы понимаете, как все это закончить?
— Когда еще я уезжал, у меня возникали споры, я ни на секунду не сомневался и не сомневаюсь сейчас, что ничего не пройдет у нацизма. Сейчас это кто-то может говорить, после того как какие-то успехи у Донбасса, у ополчения. А я, когда уезжал, не терял веры в то, что Донбасс не завоюют нацисты и их идеологи. Не будет у нас этого.

Самое главное, чтобы сейчас просто перестали бомбить и стрелять. Это самое главное, потому что, даже учитывая это перемирие, люди хоть и меньше, но не перестают погибать.

Когда вы будете писать, упомяните, пожалуйста… Вот лично мои взгляды: я люблю русских, украинцев… американцев и всех. Но я категорически негативно отношусь к национализму. У меня есть товарищи с Западной Украины. Это хорошая нация, своя история, своя культура, очень красивая.

Но у них все перемешалось из-за того, что взгляды националистов стали преобладать среди того населения, которое прославляло и прославляет Украину.

Я считаю себя русским, но не потому, что я сейчас, во время войны, уехал в Россию. А потому, что мне с детства не привили «украинство». Я рос и вырос только по общим славянским правилам, обычаям. А сейчас этой войной мне хотят это навязать, причем так жестко, нагло.

Я думаю, что у всего Донбасса такое мнение, потому что мы всегда жили не так, как хотят нам сейчас навязать. От этого и все проблемы. Глупо мне как-то отстаивать какие-то моменты украинской культуры, которые мне не дали в школе, в детском саду…

— А вот до того, как все это переросло в такие военные действия, тема, что что-то украинское навязывается Донбассу, она чувствовалась?
— Где-то очень-очень отдаленно.

— На мой взгляд, но не хочу вам его навязывать, до ситуации с Крымом этой темы не было. Она как-то искусственно возникла. Выяснилось, что есть какие-то националисты, которые давят на Донбасс. Не кажется ли вас эта тема такой придуманной и раздутой СМИ и политиками с двух сторон?
— Мне кажется, после того, как в Киеве захватили власть, все испугались, что со всей Украиной будет то же самое. Если бы Крым не отошел к России, там было бы то же самое, что сейчас творится в Донбассе.

А почему? Потому что там люди пошли и, как я со своей семьей и большая часть Донбасса, изъявили свое мнение. Почему они за это должны отвечать кровью и смертью? Всеми этими страшными вещами.

— В то время в марте, когда вы шли на референдум, у вас была надежда, что все будет так, как в Крыму?
— Конечно! Если у нас после «майдана» пошло навязывание украинизации, такое немягкое, именно навязывание, то я с уверенностью скажу по ситуации с Крымом: люди не одним днем пошли и проголосовали. Они в душе были русские. И большая часть показала это на референдуме. И они имеют на это полное право.
gazeta.ru