Говорить о космическом туризме в Казахстане пока рановато - космонавт Тохтар Аубакиров

Почти каждый советский мальчишка в детстве мечтал стать космонавтом. И это неудивительно, ведь настоящие герои в увесистых скафандрах вдохновляют. И хотя сегодня освоение космоса стало более доступным и обыденным, геройскую романтику никто не отменял. И если для большинства землян космос пока что-то далекое и не очень захватывающее, то первый казахстанский космонавт Тохтар Аубакиров знает о нем не понаслышке. Он провел в космосе 7 суток и 22 часа и знает, как наводить порядок в невесомости, есть ли жизнь на других планетах и когда состоится контакт с инопланетянами.

- Давайте я сначала поясню: первым казахстанским космонавтом был Владимир Александрович Шаталов. Правильнее будет сказать, что я был первым казахом-космонавтом. Я был летчиком-испытателем, всю жизнь летал на самолетах, но от предложения полететь в космос не смог отказаться.

Это случилось на изломе, в тот момент, когда разваливался Советский союз, а руководители СССР были в шоковом состоянии, все еще не понимая, что происходит. Каждое союзное государство по очереди объявляло себя суверенным, и первой это сделала Россия. Наконец, очередь дошла до Казахстана, на территории которого оказался могучий комплекс – единственный в Советском союзе, запускающий в космос аппараты. Этим было грех не воспользоваться. Наш президент Нурсултан Назарбаев принял решение об отправке в космос космонавта-казаха.

Руководство тогда еще Советского космического агентства заявило, что единственным претендентом может быть Аубакиров, летчик-испытатель, герой Советского союза. Нурсултан Назарбаев сразу же нашел меня, вызвал к себе на разговор. После нашей беседы я решился полететь в космос.

- Это, действительно, большая и трудная работа. В процессе подготовки я прошел очень жесткую медицинскую комиссию. Не скажу, что это далось мне легко, но все же я оказался годен по всем статьям. Полет в космос состоялся 2 октября 1991 года. А вот подготовка к нему началась еще в апреле. Во время подготовки мне необходимо было пройти курс технических знаний корабля и станции «Мир», а также изучить научную программу. Я настоял на том, чтобы мы летели в космос с собственной казахстанской научной программой, иначе полет теряет смысл. Тогда в Академии наук Казахстана была разработана мощнейшая космическая программа, получившая впоследствии название «Казахстан Гарыш».

Прелесть этой программы заключалась в том, что она была не только научной, но и прикладной. В то время очень сильно высыхал Арал и мы должны были выяснить причины, мною было зафиксировано соле-пылевое облако, поднимавшееся со дна высохшего Аральского моря и перемещавшееся в сторону Северного полюса. Я описал эту траекторию, сфотографировал и передал на Землю. Кроме этого, было проработано много вопросов по сельскому хозяйству. Мы определили потенциально засушливые и дождливые места. Следует отметить, что такой мониторинг был проведен и обнародован впервые. Также впервые в мировой практике были проведены очень оригинальные медицинские исследования, даже были открытия, позволившие медицине подняться еще на ступеньку выше в познании человеческого организма. Я все время брал у себя кровь в момент старта, спуска, пребывания в космосе, а на Земле проводились детальные исследования.

Могу сказать, что современные казахстанцы пользуются плодами наших исследований. Космос – это вообще кладезь для науки, я вам скажу. Я очень горд тем, что был посланцем казахстанского народа в космосе и выполнил поставленную передо мной задачу.

В первую очередь, могу сказать, что было страшно. Если человек уверяет вас в отсутствии страха, то он попросту блефует. Мое прошлое летчика-испытателя приучило меня к таким условиям, я совершал по несколько полетов в день и прекрасно понимал, что могу не вернуться с полета, но все равно очень нервничал. Тогда мне очень помогло руководство, которое понимало всю сложность ситуации и наставляло в критических моментах. Мне говорили, что нужно спасать себя, а не технику. Такая поддержка тоже очень помогала, хотя, конечно, мысль о том, что я могу погибнуть, все еще сидела в моей голове. Но я старался воспринимать предстоящий полет в космос более спокойно. Я знал, что если техника будет исправна, полет пройдет как по нотам, потому что все уже столько раз отработано. Так оно и случилось. Сев в космический корабль, я не чувствовал напряжения, но видел, что действия моих коллег стали немного неадекватными, а их и без того большие европейские глаза стали еще больше – круглыми-круглыми. Наблюдая за ними, я думал: «Наверное, это и есть беспокойство».

Наконец, с нами попрощались и начали закрывать люк, закручивая его на болты. В этот момент круглыми и большими стали и мои глаза (смеется). Я понял, что кричи-не кричи, но из этого корабля меня не выпустят до окончания миссии, обратного пути уже просто нет. Кричать «Не полечу!» не позволили чувство ответственности перед многотысячным коллективом, готовившим этот полет. И появилось ощущение неуютности в этом замкнутом пространстве. А когда дали старт, то к моему удивлению, наступило полное успокоение и ничего не отвлекало внимания, до момента выхода в космос.

Когда мы поняли, что, наконец, оказались за пределами Земли, пришла буйная радость. Эмоции зашкаливали: «Откройте иллюминаторы!», «Смотрите, Земля!», «Ура!!». У меня был маленький игрушечный космонавт, висевший под потолком. Вдруг – раз! – он уже не висит, а начал летать! Мы поздравили друг друга и пожелали хорошей работы.

- Видеть Землю из космоса – это непередаваемое ощущение, ни с чем несравнимая красота и захлестывающие эмоции - от восхищения до бесконечного восторга. Среди космонавтов есть художники, в частности Алексей Леонов, он пытается в своих рисунках передать земную красоту. Но это невозможно, просто не хватает красок. Когда я увидел Землю, я ощутил огромный прилив эмоций, радости и даже счастья. Ни я, ни мои коллеги не могли сдержаться, мы кричали, как дети.

- Конечно, всегда бывают такие случаи. Помню, как мы состыковались со станцией «Мир», где нас встретили космонавты. После маленького «шарика» корабля мы попали в объемную комнату, и меня шокировало огромное по тем меркам пространство станции. Я оттолкнулся от шлюза – и меня понесло по станции с бешеной скоростью, как торпеду. Я понял, что могу протаранить стенку и попытался затормозить, расставив в стороны руки и ноги. А по бокам от меня, у стен комнаты, были пришвартованы все документы, кассеты, бумаги – и в своей попытке затормозить я все-все это снес.

Наконец, я остановился и, оглянувшись назад, увидел хаос – все, что я снес, теперь летало. Если честно, у меня началась паника, потому что через полчаса у нас должен был состояться сеанс связи с землей, с президентом. Сергей Крикалев, бортинженер, человек с юмором, сказал: «Ну, Тохтар, тебе тут работенки хватит до конца твоего пребывания. Если хочешь успеть, начинай сразу, а то останешься тут». Я ему отвечаю: «Так, парни, я везу с собой кое-какие подарки для вас. Если вы хотите их получить, то убирать будем вместе». Он сразу согласился: «О, ну это уже другое дело! Собираем вместе». Со стороны, наверное, было очень забавно наблюдать, как пять взрослых мужчин пытаются растолкать все летающие бумаги и сложить их обратно на полки в состоянии невесомости. Главное, что вовремя убрали, это все о чем я тогда успевал думать.

- Наверное, как сложно описать эмоции, когда видишь Землю из космоса, так же сложно и объяснить, как это, когда приземляешься. Когда ты приземлился, вышел из этого замкнутого пространства, то есть только одно желание - упасть на землю и потрогать ее. И как только я упал на землю, я почувствовал, как она пахнет. Знаете, она пахнет мамой. Мы недостаточно любим нашу землю, мы не всегда ее бережем, а относимся к ней потребительски: надо рыть – роем, надо копать – копаем, надо бросать – бросаем. Это неправильно, она может не выдержать, я понял это, только когда вернулся из космоса.

- Побывав в космосе и увидев мириады звезд, увидев их очертания, а не просто сияющие точки, какими они кажутся с Земли, я еще раз убедился, что мы точно не одни во Вселенной. Таких планет, как Земля, очень много. Где-то жизнь только зарождается, где-то развитие цивилизации опередило наше на миллионы лет. И вообще, мне кажется, что даже египетские пирамиды инопланетного происхождения. Об этом, кстати, свидетельствуют имеющиеся там фрески с изображениями космических кораблей, космонавтов, вертолетов. Согласитесь, что 2,5 тысячи лет назад, даже при наличии сумасшедшей фантазии, было невозможно изобразить то, что еще попросту не было изобретено, даже не существовало таких идей.

- Я точно уже нет, к моему большому сожалению. А вот поколение людей, выросших после меня, думаю, будет свидетелями такого контакта, а он состоится, я абсолютно уверен. И мне кажется, что бояться этого не стоит, землянам от этой встречи ничего не грозит.

- Конечно. Это был мой единственный полет, потому что наш президент Нурсултан Назарбаев принял решение, что космонавт Тохтар Аубакиров больше летать не будет – ни на самолетах, ни в космос. Как пояснил он: «Достаточно одного Гагарина».

- Я считаю, что сейчас рановато говорить о туризме, потому что он довольно дорогостоящий. К тому же туризм отвлекает внимание от большой научной работы. Если создавать, как это делают в Америке, специальный корабль, который выходит в космос и сразу же возвращается обратно – тогда пожалуйста. Благо энтузиасты, способные взять на себя такие затраты, имеются.

Но отправлять вместе с научной экспедицией туристов, тем более в космос, очень накладно. Ведь не берут же туристов в экспедицию на Северный полюс, где рассчитан каждый килограмм веса. А в космос туристов берут, потому что это позволяет зарабатывать большие деньги. Попросту говоря, наши люди погнались за прибылью, а не за познанием. Сейчас человечество находится только на первом этапе познания космического пространства, мы не до конца понимаем и осознаем, что может дать нам космос.