А.Г. Диденко

Вызовы времени: теория недействительных сделок
и ее отражение в современной правовой действительности

Алматы, 2016

Содержание

Введение

О понятии ничтожных и оспоримых сделок

Сделки, противоречащие законодательству и его основным началам и принципам

Дискриминационные сделки

Неправомерность согласованных действий как основание недействительности сделки

1. Последствия недействительности сделки в системе самостоятельных, взаимозависимых согласованных сделок

2. Последствия недействительности сделки одного из участников группы лиц для других участников

Введение

Теория недействительных сделок, впрочем, как и теории других правовых явлений, развивается в двух направлениях: поисков ответов на вопросы, связанных с существенными изменениями в регулируемых отношениях, и в шлифовке теоретических воззрений, формирующихся под влиянием текущих изменений в законодательстве и практике его применения. Обычно эти направления совмещаются. Но порой ознакомление с публикациями последнего десятилетия на тему недействительных сделок создает впечатление, что эти статьи могли быть опубликованы и 20 и 30 лет назад. В них мы находим оценку взглядов известных авторов прошлого и настоящего. Этот вид творчества относится к области догматической юриспруденции. Чтение таких работ доставляет специалисту большое удовольствие и приносит бесспорную пользу. Но их инструментарий объективно ограничен, хотя не следует его необоснованно сужать, сводя к распространенному в советский период восприятию догматического анализа лишь как исключительно совокупности чисто юридико-технических приемов.

Догматический подход в юриспруденции - это источник формирования правового мышления, основы развития правовой культуры. Только в сочетании с разработками в области догмы права возможно решение проблем, диктуемых вызовами времени.

При всей дидактической и практически-прикладной полезности исторических экскурсов все же трудно ожидать заметного продвижения на поле формально-логических диспутов, в которых столетиями оттачивали мастерство крупнейшие мастера схоластики и знатоки всех правил построения аристотелевских силлогизмов. Не приходится, конечно, отрицать, что пишущие, например, на тему ничтожных и оспоримых сделок, равно как и на другие классические темы, порой подмечают нечто новое в рассматриваемых отношениях, и это заставляет вносить коррективы в сложившиеся научные взгляды. Но это обычно попутный результат поиска улучшенных дефиниций, концептуально сложившихся в цивилистической науке, который не был специально нацелен на исследование запросов практики.

Недействительные сделки, будучи антиподом сделкам как дозволенным действиям определенной правовой направленности, несут на себе со знаком минус характерные черты принципиальных новшеств и тенденций отношений, опосредуемых институтом сделки в качестве правомерного юридического факта. Если принцип свободы договора позволил ввести в гражданский оборот множество новых видов сделок, в том числе не предусмотренных законодательством, то искаженное его понимание и применение перевело ряд сделок в разряд оспоримых или ничтожных. Значительно расширен диапазон нормативных условий, определяющих законность отдельных сделок, но при знаке минус в реальную жизнь проникает неведомое прежнему прямому противопоставлению нормы и не соответствующего ей поведения другое несоответствие - не просто тексту нормы, а ее идеям, правовым принципам.

Природа сделок испытывает сильное воздействие таких глобальных явлений, как вступление Казахстана в ВТО, где публичные экономические отношения стран-участниц теснейшим образом связаны с частно-правовой сферой. Своеобразные ребусы возникают при оценке правомерности сделок, совершаемых в сети интернет. Специфические задачи перед казахстанской гражданско-правовой теорией ставит кодификация законодательства в форме Предпринимательского кодекса, которая требует нестандартного подхода к уяснению различных сторон сделки.

Концепцией правовой политики РК на период с 2010 до 2020 г., утвержденной Указом Президента РК от 24 августа 2009 г., предусмотрено, что необходимо усовершенствовать институт признания сделок недействительными, при этом названы некоторые конкретные аспекты этой проблемы, а именно: уточнение понятия сделок, их состава, последствий неисполнения, определения последствий недействительных сделок для добросовестных приобретателей, определения случаев признания недействительными аффилированных сделок.

Связи теории недействительных сделок и правовой действительности носят сложный характер. Иногда эта связь может быть условно представлена в виде прямой функциональной зависимости. Так происходит в тех случаях, когда теоретический вывод непосредственно вплетается в текст законодательства, или, напротив, законодательное решение служит основой теоретической формулировки. Иногда такая связь приобретает форму корреляции, когда между теорией и каким-либо явлением правовой действительности появляются факты, вызывающие необходимость корректировки общей концепции. Иногда появляется необходимость определить исключения из общих правил, диктуемых требованиями целесообразности. Все виды этих и иных связей должны быть прослежены при осуществлении попыток увязать теорию и правовую действительность на общем поле вызовов времени, то есть на уровне новейших и масштабных преобразований в соответствующей области общественных отношений.

Выводы о качественных изменениях в природе недействительных сделок и теоретических взглядах на них основываются на новеллах законодательства, изменениях хозяйственного механизма, статуса субъектов сделок и др.

Особая роль среди факторов воздействия на природу сделок принадлежит судебной практике.

Судебная практика является важнейшим элементом правовой действительности. Но при научном анализе ее значения следует иметь в виду, что ее репрезентативность для разных областей общественных отношений может существенно отличаться, равно как и ее влияние на другие области жизни, такие, например, как правосознание, правовая политика. Если использовать материал гражданского права, то можно заметить, что судебная практика применительно к таким, например, договорам, как купля-продажа, строительный подряд и др. не охватывает основную часть конфликтных ситуаций в этих отношениях, где участники, главным образом, самостоятельно, без судебного вмешательства решают возникающие конфликты. Судебная практика выступает лишь вершиной айсберга сталкивающихся интересов. Что же касается института недействительных сделок, то его особенность состоит в том, что здесь судебная практика максимально репрезентативна, ибо статус недействительной сделки обычно требует судебного решения. Конечно, судебная практика отдельного региона или ограниченного периода времени еще не дает подлинной картины действительности в данной области. Если ориентироваться исключительно на судебные акты, опубликованные в качестве ульге в 45-м выпуске сборника «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика», то за пределами рассмотрения и последующего правового регулирования могут оказаться дискриминационные сделки, сделки, противоречащие принципам гражданского законодательства и др., поскольку по ним отсутствует казахстанская судебная практика. Спор может носить единичный и уникальный характер и поэтому остаться вне внимания исследователя, но, тем не менее, он может иметь принципиальное значение для истолкования правовой нормы и определения ее перспектив. В предвидении возникновения новых ситуаций в отечественных общественных отношениях требуется учитывать практику зарубежных судов. В зарубежных судах и арбитражах могут находиться дела, имеющие для Республики и ее законодательства принципиальное значение, ярким примером чего являются многочисленные споры в судах и арбитражах России, Украины, Великобритания и других стран по искам к Аблязову.

Отдельные виды недействительных сделок получили широкое нормативное регулирование, но их родовая принадлежность остается неопределенной. Общие положения ГК о недействительных сделках не корреспондируют с должной ясностью с этими видами сделок.

Приведу примеры. В целом ряде законодательных актов: законах «О рынке ценных бумаг», «О страховой деятельности», «О банках», «Кодексе об административных правонарушениях» и др. содержатся нормы о сделках, связанных с манипулированием на рынке ценных бумаг. В Законе «О рынке ценных бумаг» предусмотрено, что манипулирование на рынке ценных бумаг - это действия субъектов финансового рынка, направленные на установление и (или) поддержание цен (курсов) ценных бумаг и иных финансовых инструментов, в том числе иностранных валют и производных финансовых инструментов, выше или ниже тех, которые установились в результате объективного соотношения предложения и спроса, на создание видимости торговли ценной бумагой или иным финансовым инструментом, на совершение сделки с использованием инсайдерской информации (ст. 56).

Но что это за сделки: мнимые, ничтожные, оспоримые? Закон не позволяет получить точный ответ. Уполномоченный орган дает заключение об их недействительности, но при этом недостаточно определенным представляется, каково правовое значение такого заключения: является ли оно одним из доказательств недействительности или это условие признания сделки недействительной? Утвердительный ответ на любой из этих вопросов не будет убедительным.

Другим примером могут служить недействительные сделки с участием аффилиированых лиц, о которых будет сказано ниже. В специальных законодательных актах определены их признаки, урегулированы особые условия совершения таких сделок, но в ГК они обойдены вниманием, в то время как они отражают новый этап в развитии хозяйственной кооперации.

Теория гражданского права, пытаясь заглянуть в будущее и предлагая решения еще не существующих задач, призвана создавать своеобразные «заначки». Например, казахстанская практика не сталкивалась с требованием о признании сделки недействительной по мотиву дискриминации контрагента. Но возникновение таких ситуаций в будущем не исключено, и предназначение теории - дать опережающие практику размышления.

Из большого массива вопросов, связанных с теорией недействительных сделок, состоянием законодательства и правоприменения, я сосредоточу внимание только на тех из них, которые имеют постановочное значение в силу существенной новизны. Таким образом, я не затрагиваю вопросы текущего совершенствования законодательства, не вытекающие напрямую из поставленных задач.

О ПОНЯТИИ НИЧТОЖНЫХ И ОСПОРИМЫХ СДЕЛОК

Стародавнее упражнение догматической юриспруденции о смысле и значении деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые не потеряло своей актуальности и сегодня.

Особенно пристальное внимание к этому вопросу приковано со стороны российских авторов, что обусловлено разработкой Концепции совершенствования ГК России и шагами по ее практической реализации.

Отдана дань этому вопросу в трудах отечественных авторов: Ю.Г. Басина, М.К. Сулейменова, А.Г. Диденко, Е.В. Нестеровой.

Отсутствие прямого словесного обозначения в ГК недействительных сделок как ничтожных и оспоримых привело к тому, что правоприменение избегает жесткого разграничения этих фактически существующих в содержании статей ГК двух видов недействительности. При этом, скажем, никто не сомневается, что, несмотря на отсутствие соответствующих терминов в тексте закона, сделки делятся на консенсуальные и реальные, цессия означает уступку права требования и т.д. Разграничение ничтожных и оспоримых сделок достигается императивностью или диспозитивностью формулировки: «сделка является (считается) недействительной», «сделка может быть признана недействительной» даже без легального присвоения им специального наименования. Однако конкретные сделки оспоримого и ничтожного видов не сведены законодателем к обобщенному понятию, позволяющему четко определять их вид и область применения, что осложняет процесс правоприменения. М. Алимбеков, Д.А. Тумабеков, Е.В. Нестерова отмечают, что такое положение приводит к искусственно создаваемой волоките в судебной системе, порождает нестабильность договорных отношений, создает угрозу благоприятному инвестиционному климату в Казахстане, поскольку любой инвестор находится под угрозой того, что его сделка независимо от времени ее заключения может быть не принята во внимание судом¹.

Названные проблемы, а также существование сомнений доктринального и практического свойства по поводу данного вида недействительных сделок и опыт соседних стран, где эти сделки прямо поименованы в Гражданских кодексах, приводят к выводу о необходимости дать в казахстанском ГК название этим недействительным сделкам и определить сферу действия для каждой из них.

В гражданско-правовой теории доминирует догматическое направление в установлении признаков недействительных сделок.

Ю.Г. Басин полагал, что «главный разграничительный признак между ничтожной и оспоримой сделками... состоит в том, что оспоримая сделка признается недействительной в силу судебного решения, а для признания недействительности ничтожной сделки судебного решения не требуется. Но данный признак не является достаточно надежным. Если участники ничтожной сделки (или хотя бы один из них) не согласен с ее оценкой недействительности, от кого бы она ни исходила, то без судебного решения по данному вопросу не обойтись. Дело поэтому не в том, требуется или не требуется судебное признание недействительности сделки, а в том, чьи интересы (частные или публичные) были нарушены при заключении сделки и, следовательно, кто вправе обратиться в суд с соответствующим требованием»².

_______________________

¹ Алимбеков М.Т., Тумабеков Д.А. О некоторых вопросах недействительности сделок об истребовании имущества из чужого незаконного владения // ИС «Параграф»; Нестерова Е.В. Проблемы нормативного закрепления ничтожных и оспоримых сделок в законодательстве Республики Казахстан // В сб.: Международный коммерческий арбитраж и вопросы частного права. М., Статут, 2015. С. 178-179.

² Басин Ю.Г. Сделки: Учебное пособие. Алматы, 1996. С. 24-25.

М.К. Сулейменов увидел ошибочность отказа от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые в другом. «Мы сейчас признаем, что нами при подготовке проекта ГК была допущена ошибка. На практике возникает много проблем. В частности, любая сделка, даже явно незаконная, даже заведомо противная основам правопорядка или нравственности, может быть признана недействительной только по решению суда. Следовательно, с пропуском исковой давности даже такую сделку уже нельзя признать недействительной. Необходимо срочно ввести в ГК РК понятия ничтожных и оспоримых сделок»³.

Мной, как сторонником деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, высказывался довод, что с практической точки зрения важно, чтобы некоторые строго определенные сделки не подвергались специальной судебной процедуре признания их недействительными. Достаточной реакцией на такие сделки является игнорирование последствий, на которые они были направлены. Это упростит порядок пресечения очевидных правонарушений. Так, если суд, рассматривающий дело о нарушении обязательства, усмотрит, что сделка, на основании которой возникло нарушенное обязательство, является ничтожной, но в отношении данной сделки в суде никогда не ставился вопрос о факте ее недействительности, суд не должен применять санкции к нарушителям обязательства. Суд в этом случае должен проигнорировать обязательство, возникшее из недействительной сделки⁴.

Все три изложенные позиции представляют догматическую сторону цивилистического правоведения, ибо ее представители ищут признаки внешнего улучшения дефиниции, причем в основном за счет нахождения разграничительных признаков недействительных сделок.

____________________

³ Сулейменов М.К. Защита гражданских прав по законодательству Республики Казахстан // В сб. «Материалы Международной научно-практической конференции «Защита гражданских прав». Алматы, КазГЮУ, 2005. С. 28.

⁴ Гражданское право. Общая часть. Курс лекций / Под ред. А.Г. Диденко. Алматы, 2006. С. 321.

Но разграничительные признаки (или признак) не способны раскрыть содержание разграничиваемых явлений. Речь нужно вести о природе сделок⁵.

При поиске и описании признаков недействительных сделок основываться следует не на возможности правового процессуального оспаривания, как полагал Ю.Г. Басин, а на природе сделки, дающей право считать ее действительной, или, напротив, не считаться с ней. К тому же, следует заметить, что вывод о природе оспариваемого явления не зависит от того, что сомнению подвергаются его характеристики или самое его существование, поэтому несогласие стороны сделки с ее ничтожностью ничего не говорит о ее природе.

Ошибка законодателя, отказавшегося от деления недействительных сделок, заключается также совсем не в частных последствиях, на которые указывал М.К. Сулейменов, хотя эти частности имеют практическое значение, а в наличии или отсутствии у лица прав считать сделку дающей правовой эффект или же юридически иррелевантной.

_________________________

⁵ Нельзя сказать, что вопрос о природе недействительных сделок и связях теории недействительных сделок с правовой действительностью обделен вниманием цивилистов. К серьезным специальным публикациям относятся статьи Д.О. Тузова: «О правовой природе недействительных сделок» // В сб. «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» / Под ред. А. Диденко. Вып. 14. Астана, 2002; «О правовой природе недействительных сделок» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 2009. № 6. В статьях сделан акцент на последствия отражения различных теоретических концепций в рекомендациях по совершенствованию ГК Российской Федерации. В действительности, конечно, взаимодействие между доктриной и правовой действительностью более разнообразно. В названных статьях основательно представлен дедуктивный подход к установлению правовой природы недействительных сделок, то есть дается проекция общих положений теории сделок на разновидности недействительных сделок, но нужно иметь в виду, что в настоящее время немалые резервы имеются у метода индукции, то есть изучения новых признаков отдельных недействительных сделок, или тех, которые следует законодательно превратить в таковые.

В моем рассуждении, приведенном выше, вне внимания остается то существенное обстоятельство, что в поиске природы различных недействительных сделок дело упирается совсем не в практический подход, а в нахождение прав, отличающих один вид недействительности от другого.

Научная классификация объединяет два приема: поиск разграничительного признака и показ признаков, раскрывающих содержание классифицируемых явлений. И если разграничительный признак не может одновременно присутствовать в нескольких разновидностях, то в наборе признаков, раскрывающих содержание, могут присутствовать одни и те же признаки.

Для отграничения ничтожной сделки от оспоримой достаточно установить, определяет ли законодатель в качестве необходимого условия недействительности принятие судебного решения или нет. Если судебное решение необходимо - сделка является оспоримой, если нет - она ничтожна.

В набор же признаков, раскрывающих природу недействительной ничтожной и недействительной оспоримой сделки, как я полагаю, должны быть включены признаки, которые могут как не совпадать, так и перекрещиваться, а также играть различную роль, но в совокупности дадут достаточно ясный образ каждой из разновидностей недействительных сделок.

На первое место я бы поставил цель, преследуемую законодателем при отнесении одной сделки к ничтожным, а другой - к оспоримым. Для ничтожных сделок основная цель - минимизировать ее гражданско-правовое значение. Вовсе вывести их за пределы гражданско-правового регулирования невозможно, подобно тому, как это сделано, например, в уголовном праве для действий или бездействий, формально содержащих признаки деяния, предусмотренного Особенной частью УК, но в силу малозначительности не представляющих общественной опасности и потому не являющихся уголовным правонарушением (ст. 10 УК РК). Если для названных в ст. 10 УК малозначительных деяний применение каких бы то ни было уголовно-правовых норм исключено, и никаких проблем в этом отношении возникнуть не может, то для ничтожной сделки без использования гражданско-правовых способов невозможно определить целый ряд имущественных последствий. Цель отнесения сделки к числу оспоримых - дать возможность заинтересованным лицам при обнаружении пороков сделки обратиться в суд с тем, чтобы суд определил степень существенности допущенных пороков и с учетом этого либо аннулировал сделку, то есть признал ее недействительной, либо сохранил ее силу.

Далее требуется установить причины, вызывающие необходимость введения в законодательство недействительных сделок с разграничением их на виды. Причины могут быть самыми разными. Так, выделение ничтожных сделок может быть обусловлено как очевидной их правовой и нравственной порочностью, так и необходимостью сместить акцент с частно-правового регулирования на публично-правовой, как это было в нашей истории с установлением запретов на сделки с землей, валютными ценностями, отдачей денег в рост и др. Это выделение может быть обусловлено факторами законодательной политики, сложившимися традициями и даже совершенно случайными обстоятельствами. В число причин отнесения тех или иных сделок в разряд недействительных входят все те, что названы цитированными авторами, просто нужно иметь в виду, что они способны раскрыть содержание недействительных сделок лишь в совокупности с другими признаками. Но для нашего предмета исследования важны факторы современной правовой действительности, существенным образом меняющие гражданско-правовые отношения и теоретические воззрения.

Наконец, важна чисто правовая материя, которая связана с определением юридических способов обеспечения прочности конструкции той и другой разновидностей недействительных сделок. Здесь можно говорить об использовании презумпций⁶, о последствиях недействительных сделок в форме возмещения убытков, возможности применения реституции и конфискации, моменте, с какого сделка считается недействительной.

Гражданский кодекс не разграничивает последствий ничтожных и оспоримых сделок. Думается, такое разграничение, во всяком случае, по некоторым показателям, должно быть произведено, например, оставление реституции только для оспоримых сделок, сохранение возможности конфискации для ничтожных сделок. Но в целом вопрос о последствиях недействительных сделок нуждается в отдельном специальном рассмотрении.

Я предлагаю в качестве проекта такую редакцию статьи ГК о понятии недействительных сделок.

__________________

⁶ Д.О. Тузов подверг обоснованной критике взгляд, согласно которому оспоримая сделка считается действительной до тех пор, пока ее недействительность не будет установлена судом, из чего следует, что здесь действует установленная законом презумпция действительности оспоримой сделки, которую может опровергнуть только суд. Д.О. Тузов точно подметил, что оспоримая сделка не «считается», а является действительной до тех пор, пока не будет оспорена и аннулирована судом, в связи с чем нет никакой «презумпции действительности оспоримой сделки», ибо презумпция есть предположение, между тем как оспоримая сделка не предполагается действительной, а является таковой. Тузов Д.О. О правовой природе недействительных сделок // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 2009. № 6. С. 39.

В отличие от оспоримых сделок презумпция ничтожных сделок, как я полагаю, и существует, и ее роль важна. В качестве сравнения установления роли презумпции для ничтожной сделки возьмем пример о вине как условии ответственности. Если законодатель ограничится лишь указанием на необходимость вины в действиях нарушителя, то участники конфликта должны будут доказывать ее наличие или отсутствие. Если же законодатель предусмотрит, что вина (или ее отсутствие) предполагаются, то природа соответствующих прав становится различной: в первом случае она заключается в необходимости находить факты, подтверждающие требования, во втором - от нахождения таких фактов заинтересованное лицо освобождается в силу презумптивности. Один из сущностных признаков ничтожной сделки заключается именно в том, что заинтересованным лицам дано право не считаться с тем, на что была направлена сделка. Желательно эту презумпцию закрепить законодательно.

Статья. Недействительные сделки

В случаях и по основаниям, предусмотренным Гражданским кодексом и законодательными актами, сделка может быть в судебном порядке признана недействительной (оспоримая сделка).

Считается недействительной сделка, независимо от признания ее таковой в судебном порядке, если это прямо закреплено в Гражданском кодексе и законодательных актах (ничтожная сделка).

После предварительного краткого описания научного подхода к разграничению двух видов недействительных сделок, попытаемся обозначить вехи, которые выводят эту тему за пределы собственно догматической юриспруденции.

Я рассмотрю некоторые аспекты недействительных оспоримых и ничтожных сделок, природа которых, по моему мнению, значительно изменена под воздействием принципиально новых общественных отношений.

СДЕЛКИ, ПРОТИВОРЕЧАЩИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ

Я не буду излагать историю норм о недействительности так называемых противозаконных сделок, их разновидностях и дискуссий по этим вопросам, ведущимся с момента принятия ГК РСФСР 1922 г. до настоящего времени. Моя задача заключается в том, чтобы установить, требует ли современная правовая действительность кардинально новых, и каких конкретно, решений в этой области, а также определить степень сопряженности существующих теоретических постулатов с другими сферами правовой действительности, прежде всего законотворческой и судебной практикой.

Как я полагаю, существуют два явления, которые решающим образом на уровне вызовов времени требуют переосмысления в понимании противозаконных сделок.

Первое состоит в том, что меняется научный и общественный взгляд на право как на исключительную совокупность правовых норм. Все больше утверждается позиция, что сводить сегодня гражданское право к совокупности правовых норм нельзя, хотя при этом не следует отрицать нормативную составляющую права.

В условиях рыночных процессов расширилось применение аналогии права и закона, усилилось влияние сложившейся судебной практики на принятие судебных решений, серьезные масштабы приобрело использование правоприменителями оценочных понятий, вполне аргументировано ведется речь о генетических основах права. Все эти факты выходят за пределы нормативной структуры права, но являются частью права, хотя доминанта правовых норм в их традиционном понимании в структуре права сохраняется.

Внимание данная мысль не привлекала потому, что не получили глубокого осмысления оценочные понятия, существовало негативное отношение к практике как источнику права, не говоря уже об отрицательном отношении к заложенным в природе человека чувствам справедливости и равенства.

Таким образом, находясь в рамках чисто нормативистского понимания права, важные перечисленные понятия остаются за пределами анализа.

Отсюда с неизбежностью следует вывод, что противозаконность сделки не следует ограничивать несоответствием ее тексту закона, а следует расширить до понятия противоправности.

Второе явление, требующее пересмотра взглядов на противозаконные сделки, заключается в том, что цивилистическая доктрина, а за ней и законодательство, значительно продвинулись в разработке принципов и начал гражданского законодательства постсоветского и постсоциалистического типа, однако надлежащая стыковка этих достижений достигнута не со всеми правовыми институтами, в частности, с институтом недействительных сделок. В ГК Казахстана, в новой редакции ГК России в стороне осталось определение значения несоответствия сделки началам и принципам гражданского законодательства. По своему объему понятие несоответствия сделки принципам гражданского законодательства шире ее противоречий действующим нормам. Например, противоречие сделки основам нравственности, прямо отраженное в ГК, не всегда может совпадать с противоречием принципу справедливости.

Справедливость есть высшая правовая категория, в ней коренится дух права того или иного общества. Справедливость частного права не тождественна законности, ибо законы могут быть неправовыми, то есть несправедливыми, и законные правоприменительные решения могут быть выборочными, что тоже несправедливо. Кроме того, содержание законодательства включает в себя идею целесообразности, которая лежит вне понятия справедливости.

Категория справедливости в частном праве имеет существенные особенности по сравнению с этой категорией в праве публичном. Объясняется это атрибутивным свойством частного права, без которого его существование невозможно, а именно, требованием равенства его участников, составляющим основу справедливости.

Основа справедливости в частном праве - это адекватное отражение в законодательстве и в процессе реализации права требований экономического оборота и тесно связанных с ним отношений. Соответственно, действовать справедливо в рамках частного права означает действовать в соответствии с этим требованием. Это главенствующее требование, несмотря на то, что в действительности оно сопровождается сопутствующими обстоятельствами этического и политического свойства. Иначе говоря, объективная обусловленность справедливости в частном праве выходит на первое место по сравнению с чисто нравственными установками справедливости, не отрицая их полностью. Соотношение между объективными показателями, на основе которых формулируется вывод о справедливости, и нравственными оценками может быть различным. Нравственная оценка для вынесения суждения о справедливости совершенных действий может и не понадобиться.

Когда субъект, заключающий сделку, стоит перед выбором и размышляет, какое его решение будет считаться справедливым, то в отличие от добросовестности и разумности ему предстоит сознательно или бессознательно попытаться соизмерить свои поступки прежде всего не только со своими личными убеждениями, совестью, а с более высоким общественным убеждением и общественной этикой как рефлексией на реальное состояние соответствующих отношений. Именно поэтому нельзя согласиться с теми современными авторами, которые сводят справедливость к нравственности. Между ними существует тесная связь и взаимозависимость, но не тождество.

Правореализация требует включения в понятие справедливости в частном праве обстоятельств, диктуемых не только одной экономикой и отношением человека к собственности, но и генетически заложенным в человека чувством равенства. В частном праве происходит тесная смычка генетических основ справедливости с природой частного права.

Сказанное дополнительно подтверждает вывод о необходимости расширения понятия противозаконных сделок.

В настоящее время пункт 1 действующей статьи 158 ГК «Недействительность сделки, содержание которой не соответствует требованиям законодательства», гласит:

«1. Недействительна сделка, содержание которой не соответствует требованиям законодательства, а также совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности»⁷.

Пункт 1 предлагаемой нами самостоятельной статьи ГК может выглядеть так: «Недействительность сделки, не соответствующей требованиям законодательства, определяется по правилам настоящей главы». Вряд ли эта формулировка вызовет различные толкования. Она охватывает все элементы сделки: содержание, субъектов, волю, волеизъявление, форму и исключает возможность противоречивого понимания нынешней редакции, включающей неопределенные понятия: «цели», «заведомости», «основы», расплывчатость которых значительно усиливается, когда закон требует применять их в совокупности.

Предлагаемое правило носит отсылочный характер, поэтому отнесение конкретной сделки, не соответствующей требованиям законодательства, к оспоримым или ничтожным определяется специальными нормами.

Что касается действующей нормы о недействительности сделки, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, то необходимость заложенной в ней идеи не вызывает сомнений. Представляется лишь излишним включение «цели» в состав оснований недействительности сделки. Объективное противоречие поведения участника сделки основам правопорядка и нравственности - достаточное условие для того, чтобы считать сделку недействительной. С другой стороны, действующее правило является данью традиции чисто нормативистского и социально-ориентированного понимания права. Отказ от упора на нормативную составляющую права, приобретающий сегодня все большее научное признание, означает включение в состав права феноменов, выходящих за пределы нормативной структуры права, что, в свою очередь, требует учета в праворегулятивной деятельности, в том числе и для недействительных сделок.

___________________

⁷ Второй и третий пункт действующей ст. 158 следует сохранить, поместив их в другую статью ГК. Второй пункт можно изложить так: «Лицо, умышленно заключившее сделку, нарушающую законодательство и его основные начала и принципы, положения устава юридического лица либо компетенцию его органов, не вправе требовать признания сделки недействительной, если такое требование вызвано корыстными мотивами или намерением уклониться от ответственности».

Поэтому к норме о противозаконности должно быть добавлено противоречие сделки основным началам и принципам гражданского законодательства, правоприменительной практики, интересам всего общества, а не абстрактного правопорядка и нравственности.

Представляется нежелательным использовать понятие публичного интереса в качестве основания недействительности сделки, как это сделано в ГК ряда республик (например, в ГК РФ, ГК Украины). Такая нежелательность связана не с оценочным характером данного понятия, а с чрезмерной широтой его содержания, допускающей включение в него посягательств на второстепенные публичные интересы. Поэтому следует сузить его содержание до понятия основополагающих интересов общества. Разумеется, и в этом случае сохраняется оценочное значение этого признака, но чрезмерная расплывчатость его сужается.

Сложность и противоречивость понятия «публичный порядок» в законодательстве и правоприменительной практике Украины хорошо показаны Е. Беляневич. Ст. 228 ГК Украины, в редакции 2010 г., именуется «Правовые последствия сделки, нарушающей публичный порядок, совершенной с целью, противной интересам государства и общества».

К тому же, как отмечается рядом авторов, понятия «публичный порядок» и «основы правопорядка» являются синонимичными⁸. Думается, справедливо указывается на некоторую инородность понятия «публичный характер» для сложившегося отечественного правопонимания⁹.

___________________

⁸ Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1998. С. 361.

⁹ Беляневич Е. О нарушении публичного порядка как основании ничтожности сделки // «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика». Вып. 39. Алматы, 2012. С. 43.

Е. Беляневич замечает, что оценочный метод при установлении несоответствия сделки интересам государства и общества в судебной практике не срабатывает, поскольку суд подводит казус под действие соответствующей правовой нормы определенного содержания¹⁰. Однако заметим, что оценочный метод в этом случае не срабатывает по причинам, лежащим вне данного метода, а не по причине непригодности самого метода.

Правовая теория стремится наполнить отдельные оценочные понятия определенным содержанием. Так, российские авторы, основываясь на судебной практике, дают примерный перечень антисоциальных и безнравственных сделок. К таковым, в частности, отнесены сделки: направленные на уклонение от уплаты налогов; посягающие на существо брака; нарушающие основы отношений между родителями и детьми; направленные на коммерческий подкуп представителя другой стороны или руководителя юридического лица; направленные на изготовление, распространение литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду; передача денег при коммерческом подкупе, и др¹¹.

Пока в литературе отмечены лишь самые броские антисоциальные и безнравственные сделки. Для наполнения реальным содержанием таких оценочных понятий, как основополагающие интересы общества, основы правопорядка и нравственности потребуется длительное время.

Прочность оценочных понятий основывается на сложившейся практике их применения. В отсутствие такой практики или ее незначительности может возникать сильная неопределенность оценочного понятия. В таком случае законодатель может прибегнуть к отказу от оценочного понятия и сформулировать норму определенно дозволяющей или запрещающей.

__________________

¹⁰ Беляневич Е. Там же. С. 42-43.

¹¹ Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий в трех томах. Т. 1. Комментарий к части первой / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2014. С. 488.

Не стоит включать в предлагаемый текст статьи указание на то, что сделка совершена с целью, противной интересам общества. Субъективный элемент в виде умысла участников сделки может учитываться для определения ответственности субъектов сделки, но не может влиять на оценку сделки, объективно противоречащей определенным общественным интересам.

В связи со сказанным пункт 2 статьи можно изложить в такой редакции: «Недействительна (ничтожна) сделка, противная основополагающим интересам общества, основам правопорядка или нравственности».

Пункт 3 предлагаемого проекта статьи может охватить несоответствие сделки принципам гражданского права, основным его началам, сложившейся практике применения. Объем перечисленных понятий включает в себя также такие явления, как обычай, аналогия права и закона, оценочные понятия.

«Суд может признать недействительной сделку, противоречащую основным началам и принципам гражданского законодательства, сложившемуся направлению правоприменительной практики, когда последняя допускается в качестве регулятора гражданских отношений».

Думается, что нет необходимости включать в этот пункт указание на ущемление прав третьих лиц, как это сделано в новой редакции ГК России, поскольку недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела охватывается основными началами гражданского законодательства (ст. 2 ГК РК).

Все вышесказанное приводит нас к предлагаемой в качестве основы для обсуждения к следующей редакции статьи.

Статья. Недействительность сделки,

нарушающей законодательство и его основные

начала и принципы

1. Недействительность сделки, не соответствующей требованиям законодательства, определяется по правилам настоящей главы.

2. Недействительна (ничтожна) сделка, противная основополагающим интересам общества, основам правопорядка или нравственности.

3. Суд может признать недействительной сделку, противоречащую основным началам и принципам гражданского законодательства, сложившемуся направлению правоприменительной практики, когда последняя допускается в качестве регулятора гражданских отношений.

Таким образом, в предлагаемой редакции мы даем основу для разграничения ничтожных и оспоримых противозаконных сделок, удаляем указание на субъективное отношение к совершаемой сделке, расширяем область противоправности за счет добавления ненормативных факторов.

ДИСКРИМИНАЦИОННЫЕ СДЕЛКИ

Специальным видом противозаконных сделок являются сделки с дискриминационными условиями, которые можно именовать дискриминационными сделками. Наибольшее внимание понятию дискриминации уделено в публичных отраслях права. Недопустимость дискриминации по тем или иным признакам закрепляется во внутреннем законодательстве страны, прежде всего, в ее Конституции, трудовом, семейном, конкурентном законодательстве и т.п. Вопросы, связанные с дискриминацией, нашли отражение в ряде международных Конвенций. Так, в Конвенции о дискриминации в области труда и занятий, принятой 25 июня 1958 г. на 42-й сессии Генеральной конфедерации Международной организации труда, дано определение дискриминации:

«1. В целях настоящей Конвенции термин «дискриминация» включает:

a) всякое различие, недопущение или предпочтение, проводимое по признаку расы, цвета кожи, пола, религии, политических убеждений, национального происхождения или социальной принадлежности, приводящее к уничтожению или нарушению равенства возможностей или обращения в области труда и занятий;

b) всякое другое различие, недопущение или предпочтение, приводящее к уничтожению или нарушению равенства возможностей или обращения в области труда и занятий, определяемое соответствующим членом по консультации с представительными организациями предпринимателей и трудящихся, где таковые существуют, и с другими соответствующими органами» (статья 1).

В этой статье также определено, какие действия не являются дискриминацией: «Любое различие, недопущение или предпочтение в отношении определенной работы, основанное на специфических требованиях таковой, не считается дискриминацией».

О дискриминации субъектов имущественных отношений говорит Предпринимательский кодекс РК. К дискриминации относятся действия конкурента покупателя (поставщика) непосредственно или через посредника, направленные на принуждение поставщика (покупателя) к отказу от заключения договора или применению дискриминационных условий к иным покупателям (поставщикам) по равнозначным договорам (пункт 3 ст. 169 Предпринимательского кодекса).

Нельзя отнести к дискриминации заявления лица о том, что им не будут заключаться сделки с блондинками, членами клуба собаководов, фанатами футбольной команды, представителями определенной научной школы и т.п. В этих случаях лицо не утверждает свои предпочтения одной группы лиц перед другой по правовому статусу, социальному положению, идеологическим воззрениям, а обозначает свои сугубо субъективные интересы, связанные с индивидуальными признаками потенциальных контрагентов.

Поиски материальной выгоды или личной комфортности в бизнесе - вполне нормальное желание стороны сделки. Статья 14 Конституции РК запрещает создание предпочтений в правовом статусе субъектов:

«1. Все равны перед законом и судом.

2. Никто не может подвергаться какой-либо дискриминации по мотивам происхождения, социального, должностного и имущественного положения, пола, расы, национальности, языка, отношения к религии, убеждений, места жительства или по любым иным обстоятельствам».

И как бы ни было сложно провести грань в конкретном случае между субъективными предпочтениями и дискриминацией, как бы ни были трудны доказательства, все же эта сложность не сложнее других правовых задач разграничения оценочных понятий. С накоплением судебной практики, публикаций ульге, научных обобщений будут выработаны более прочные разграничительные критерии.

Понятие дискриминационных решений в области договорных отношений шире понятия противозаконных действий стороны сделки. Дискриминация - это не прямое нарушение правовой нормы, а создание правового приоритета либо отступление от начала правового равенства одних субъектов перед другими. Она может иметь место как на стадии заключения сделки, так и на стадии исполнения. Дискриминация может осуществляться как участниками сделки, так и внешним воздействием со стороны различных контролирующих органов. Нас сейчас интересует дискриминационное поведение стороны сделки, могущее привести к ее недействительности.

Как я полагаю, дискриминация в гражданско-правовых отношениях должна отвечать ряду признаков. Прежде всего, за пределами дискриминации в частно-правовой сфере находятся запреты, установленные законодательством (например, государство по политическим соображением ограничило или запретило контракты с представителями недружественной страны). Если такого публично-правового запрета нет, то может быть поставлен вопрос о дискриминации в частно-правовой сфере. Дискриминационное предпочтение - это предпочтение не в выборе индивидуальных особенностей партнеров, а в их конституционных правах, гражданской правоспособности, социальном положении. В дискриминационных действиях важен мотив ограничений и предпочтений, он должен быть политического, социального свойства. Итогом дискриминации является ограничение прав или лишение возможностей по сравнению с обычной реализацией прав.

По существу, современное законодательство затрагивает дискриминационные сделки только для области конкурентных отношений. И здесь важно обратить внимание на два момента, относящихся к теории недействительных сделок и ее воплощению в правовую действительность. Первый. Дискриминационные сделки не исчерпываются конкурентными отношениями. Потенциальные виды дискриминации могут затрагивать ограничение прав субъекта вне прямой зависимости и сравнения с правами других субъектов. Заключение договора на кабальных условиях по мотиву религиозной ненависти, идеологических убеждений, национальной принадлежности и т.д., нельзя свести к действующим основаниям признания сделки недействительной, поэтому требуется общая норма о видах и последствиях дискриминационных сделок. Второй. И это наиболее важная сторона вопроса. Понятие дискриминации в договорных отношениях нельзя отдавать на откуп ни специальным гражданско-правовым нормативным актам, ни тем более - административным. Этот аспект недействительных сделок должен быть решен в общецивилистических исследованиях, а также и отражен в общих положениях ГК о сделках. Дискриминационным сделкам должна быть посвящена специальная статья Гражданского кодекса. Предлагаемая нами редакция статьи может выглядеть следующим образом.

Статья. Дискриминационные сделки

Сделка, ухудшающая правовое положение стороны вследствие отступления от принципа социального равенства, конституционных прав и свобод гражданина, равноправия участников имущественных отношений, может быть признана судом недействительной.

НЕПРАВОМЕРНОСТЬ СОГЛАСОВАННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Под согласованными действиями в широком смысле слова понимаются все способы координации деятельности нескольких субъектов по достижению единой цели вне зависимости от оснований такой согласованности, которая может возникать из свободно заключаемых соглашений либо в силу административных указаний. В узком смысле слова согласованные действия охватывают только горизонтальные отношения, возникающие на основе свободно заключаемых соглашений, которые могут быть гражданско-правовыми и административными, между которыми должна быть обозначена четкая граница с тем, чтобы внешняя похожесть не приводила к искушению использовать гражданско-правовые инструменты к административно-правовым отношениям или, напротив, административно-правовые - к гражданско-правовым отношениям.

Практическая актуальность данной задачи особенно хорошо может быть прослежена на примере согласованных действий, ограничивающих конкуренцию.

Понятие согласованных действий в конкурентных отношениях в законодательстве неоднократно менялось.

Закон РК «О конкуренции» (2008 г.) учел недостатки прежнего антимонопольного законодательства, из содержания которого было трудно понять соотношение между понятиями «соглашение» и «согласованные действия». В нем раскрытию содержания этих понятий были посвящены самостоятельные объемные статьи (ст.ст. 10, 11) с подробным перечислением видов запрещенных соглашений и согласованных действий и случаев, когда такие действия допускаются. В качестве самостоятельного понятия Закон «О конкуренции» выделял «координацию экономической деятельности». Предпринимательский кодекс РК, с принятием которого Закон «О конкуренции» утратил силу, сохранил эти нормы (ст.ст. 168-170). Сейчас для нас важны не тонкости понимания этих понятий в процессе применения антимонопольного законодательства, а возможности их имплементации в гражданское законодательство.

Продавец, достигая своих целей, может действовать индивидуально, руководствуясь только своими интересами, которые могут быть тождественны интересам иных продавцов. Он также может согласовывать свои действия с другими субъектами рынка. В первом случае действия, которые, будучи индивидуальными, приводят в итоге к тому же конечному результату, что и во втором случае - при согласованных действиях, нередко называют термином «параллельные действия», пришедшим к нам с Запада. Закон запрещает не параллельные действия, которые ни с кем не согласовываются, а только согласованные действия, ибо запрет параллельных действий, в частности, действий продавцов по учету рыночной конъюнктуры для получения максимального дохода от продажи товара, пользующегося большим спросом, не защищает, а убивает конкуренцию.

Пункт 2 статьи 170 Предпринимательского кодекса РК устанавливает в качестве необходимого условия применения санкций охват согласованными действиями хозяйствующих субъектов, имеющих в совокупности долю в размере 35 и более процентов на рынке определенного товара.

Главным основанием привлечения к ответственности должно быть согласование действий предполагаемых нарушителей. Ошибочным является требование доказывать не согласованность действий, направленных на повышение цен, а, допустим, повышение цен как таковое. В соответствии с основным положением процессуального законодательства каждый должен доказать то, что утверждает. Статья 72 нового Гражданского процессуального кодекса РК дает более широкую по содержанию норму по сравнению со ст. 65 ГПК, действовавшей до 2016 г. Теперь эта норма в п. 1 ст. 72 ГПК звучит таким образом: «Каждая сторона должна доказать обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и возражений, использовать средства защиты, утверждать, оспаривать факты, приводить доказательства и утверждения против доказательств в установленные судьей сроки, которые соответствуют добросовестному ведению процесса и направлены на содействие производству». (Курсивом выделены изменения. - А.Д). В статью помещена также норма (пункт 2) о бремени доказывания по делам об оспаривании решений и действий (бездействий) органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений, организаций, должностных лиц и государственных служащих. Бремя доказывания по таким делам возлагается на тех субъектов, чьи действия (бездействие) обжалуются.

В одном из споров, по которому мы давали научное заключение¹², все сводилось к тому, что один лишь факт совершения в определенный период рядом компаний - владельцев бензоколонок сходных действий, направленных к одной цели, дает основание предполагать, подозревать согласованность совершенных действий. Эти компании назывались «подозреваемыми».

Фактически истцов наказали не за соглашение (согласованные действия), а за параллельные действия. Применено основание ответственности, не предусмотренное законом, по существу, применена аналогия закона. Но всякие запреты должны определяться законом исчерпывающим образом, не допускающим применение аналогии. Тем более, что согласованность действий запрещена в целях защиты конкуренции, а запрет параллельных действий ведет к ограничению конкуренции.

Краткой констатацией сказанному будет то, что в области антиконкурентных, то есть административных, отношений понятие согласованных действий отличается от понятия параллельных действий, оно шире понятия соглашения, ответственность должна наступать не за параллельные, а согласованные действия, направленные на ограничение конкуренции. Антимонопольное правонарушение всегда основано на презумпции невиновности нарушителя с возложением обязанности доказывать вину последнего на государственный орган.

Отсюда вытекает общее заключение, что согласованные действия антиконкурентного характера не являются гражданско-правовыми, к ним не применяются гражданско-правовые нормы, и нет оснований для имплементации антимонопольных норм в гражданское законодательство о недействительных сделках.

__________________

¹² Басин Ю., Диденко А. Ответственность предпринимателей за согласованные действия, ограничивающие конкуренцию // В сб. «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» / Под ред. А. Диденко. Вып. 10. Алматы: Раритет, 2000. С. 28-35.

Теперь перейдем к рассмотрению согласованных действий с гражданско-правовым содержанием.

1. Последствия недействительности сделки в системе

Одной из конкретных форм скоординированных действий нескольких субъектов, позволяющих поставить вопрос о возможности установить их совместную ответственность, являются случаи, когда должниками по договору являются отдельные юридические лица, входящие в одну группу компаний, но связанные общими интересами с остальными участниками группы.

Если возможный ущерб потерпевших от нарушения контракта или его недействительности возложить лишь на непосредственного нарушителя договора, то ущерб может реально оказаться непогашенным, в то время как возложение его на всех участников группы компаний, действовавших скоординировано, кажется справедливым и максимально гарантирующим интересы потерпевших. Мы говорим о чисто гражданско-правовых отношениях, не осложненных использованием механизма уголовно-правовых норм.

Наиболее выпукло диссонанс между теорией недействительных сделок, действующим законодательством, с одной стороны, и совершенно новыми приемами обхода закона, с другой, проявился в гражданско-правовых спорах с участием Аблязова. Схема его противоправных действий довольно проста. Через цепочку аффилированных лиц и фирм-однодневок деньги и иное имущество акционеров оседали в конце цепочки, обычно в оффшорных зонах, где бенефициаром являлся Аблязов. Все дело в беспрецедентном масштабе этой деятельности.

Законодатель обратил внимание на специфику отдельных отношений, регулируемых взаимосвязанными сделками. О такого рода сделках говорится в Предпринимательском кодексе, законах «Об акционерных обществах», «О банках и банковской деятельности» и других законодательных актах. Так, Закон РК «Об акционерных обществах» посвятил специальную главу (гл. 7) сделкам общества, в отношении совершения которых установлены особые условия, где содержатся нормы о понятии взаимосвязанных сделок, порядке их совершения и последствиях нарушения установленных требований.

Принципиальное несовершенство законодательства в этом случае состоит в том, что общие положения о сделках, их недействительности помещены в специальные нормативные правовые акты, в то время как по своей природе они должны находиться в Гражданском кодексе.

Рассмотрим положения действующего законодательства.

По общему правилу, один субъект помимо своей воли не может стать должником по обязательствам других субъектов, пусть даже связанных с ним деловыми и административными отношениями. Пункт 3 ст. 270 ГК РК устанавливает, что обязательство «не создает обязанностей для третьих лиц. В случаях, предусмотренных законодательством или соглашением сторон, обязательство может порождать для третьих лиц права в отношении одной или обеих сторон обязательства».

Гражданское законодательство Казахстана не знает такого субъекта прав, обязанностей или ответственности, как группа физических или юридических лиц. Общее правило, содержащееся в ст. 44 ГК РК по поводу ответственности юридических лиц, состоит в том, что «2. Учредитель (участник) юридического лица или собственник его имущества не отвечает по его обязательствам, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам учредителя (участника) юридического лица или собственника его имущества, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом, иными законодательными актами либо учредительными документами юридического лица». Отметим, что в данной норме законодатель пришел к допущению исключений из императивного правила раздельной ответственности юридического лица и его учредителя (участника) и собственника.

Так, если прежде ассоциация (союз) регистрировалась в качестве самостоятельного юридического лица, которое не отвечает по долгам своих членов, а последние могли отвечать по долгам ассоциации (союза) лишь в размере и порядке, предусмотренных учредительными документами ассоциации (союза), то в соответствии с изменениями, внесенными в ст. 110 ГК 15 ноября 2015 г.: «5. Ассоциация (союз) не отвечает по обязательствам своих членов, если иное не предусмотрено законами Республики Казахстан и учредительными документами. Члены ассоциации (союза) несут субсидиарную ответственность по ее обязательствам в размере и порядке, предусмотренном учредительными документами ассоциации (союза), если иное не установлено законами Республики Казахстан».

Другое исключение названо в пункте 3 ст. 44 ГК РК: «3. Если банкротство юридического лица вызвано действиями его учредителя (участника) или собственника его имущества, то при недостаточности средств у юридического лица, учредитель (участник) или, соответственно, собственник его имущества несет перед кредиторами субсидиарную ответственность».

Однако речь в процитированных нормах идет об ответственности учредителей (участников), собственников, а не вообще связанных с юридическим лицом других субъектов.

Наконец, в качестве исключений можно назвать нормы ст.ст. 94, 48 ГК.

Ст. 94 ГК РК предусматривает:

«2. Дочерняя организация не отвечает по долгам своей основной организации.

Основная организация, которая по договору с дочерней организацией (либо иным образом) имеет право давать последней обязательные для нее указания, отвечает субсидиарно с дочерней организацией по сделкам, заключенным последней во исполнение таких указаний.

В случае банкротства дочерней организации по вине основной организации последняя несет субсидиарную ответственность по ее долгам.

3. Участники дочерней организации вправе требовать возмещения основной организацией убытков, причиненных по ее вине дочерней организации, если иное не установлено законодательными актами».

Возможны случаи солидарной ответственности перед третьими лицами при образовании новых юридических лиц путем реорганизации (выделения и разделения): «Если разделительный баланс не дает возможности определить правопреемника реорганизованного юридического лица либо если у правопреемника недостаточно имущества для исполнения обязательств, возникших до реорганизации, вновь возникшие юридические лица, а также юридическое лицо, из состава которого выделилось другое юридическое лицо, несут солидарную ответственность по обязательствам реорганизованного юридического лица перед его кредиторами (пункт 3 ст. 48 ГК РК)».

Процитированные нормы не дают возможности прийти к общему выводу о взаимной ответственности участников взаимосвязанных сделок. Ответ упирается в проблему правильного понимания смысла солидарной ответственности должников в сфере предпринимательской деятельности. Пункт 2 ст. 287 ГК РК предусматривает солидарную ответственность должников по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью. Однако такая солидарная ответственность возможна лишь тогда, когда несколько должников существуют в одном, а не в нескольких самостоятельных обязательствах. Казахстанское законодательство не предусматривает возможности объединения нескольких обязательств в одно по решению суда. Следует обратить внимание на то, что ст. 287 ГК РК использует слово «обязательство» в единственном, а не множественном числе («обязательство со множественностью лиц признается солидарным обязательством», «обязанности нескольких должников по обязательству, связанному с предпринимательской деятельностью, являются солидарными»), из чего можно сделать вывод, что законодатель увязывает понятие солидарной ответственности с наличием множества должников в одном, а не в нескольких обязательствах, в которых участвуют один и тот же кредитор и разные должники. Потребность в изменении данной нормы назрела.

Для подобных сделок я бы предложил ввести в научный оборот понятие «аблязовская сделка». Ничего страшного в увековечении этого имени нет, в истории есть место как героям, так и антигероям. Название «аблязовская сделка» будет говорить о том, что речь идет о совокупности взаимосвязанных, взаимозависимых, объединенных единой противоправной целью сделок, по которым негативные последствия должны возлагаться на участников всех сделок. Мне кажется, что это понятие в науке может прижиться, поскольку оно лексически точно и ясно обозначает новое правовое явление без ненужного многословия или заимствования иностранной терминологии.

Предложение об ответственности всех участников цепочки сделок не должно смущать неизбежными трудностями сбора доказательств единонаправленности противоправных действий, связанности сделок, длительностью процедур. В конце концов, это не установление факта нарушения нотариальной формы сделки, а крупномасштабные юридические процессы. Главное, что такое предложение дает потерпевшему дополнительную юридическую возможность полнее защитить свои имущественные интересы.

Соответствующая норма может быть сформулирована следующим образом:

Суд по заявлению заинтересованных лиц может, признав недействительной сделку, распространить последствия ее недействительности на все взаимосвязанные сделки, совершенные с единой целью, нарушающей законодательство и его основные начала и принципы.

2. Последствия недействительности сделки

Совсем иная правовая конструкция в сравнении с системой единонаправленных сделок аффилированных лиц складывается, когда необходимо решить вопрос о возможности возложения негативных последствий на группу субъектов за действия одного из них, но действовавшего в интересах всей группы. В отличие от цепочки единонаправленных противоправных сделок, где все участники сделок объединены умыслом, направленным на достижение одной противоправной цели, в данном случае члены группы лиц - субъекта рынка не связаны между собой каким-либо соглашением. Однако сам смысл объединения в группу подразумевает определенную общность интересов, которая может выливаться в незаконные действия одного лица с направленностью против третьего лица либо с негативными последствиями для третьего лица, но совершенные в интересах членов группы.

Гражданское законодательство не регулирует подобные отношения ни применительно к установлению ответственности членов группы, ни в определении возможностей распространения на них последствий недействительности сделки, в которой они не участвовали.

В литературе описаны реальные судебные дела, из которых видно, что было бы справедливо обеспечить интересы потерпевшего путем применения солидарной ответственности ко всем участникам группы лиц, а не только к стороне сделки, действовавшей в общих интересах. Действующее законодательство этого сделать не позволяет¹³.

Вопрос стоит о значении соглашения, которое прямо или косвенно направлено против интересов третьих лиц в интересах группы.

Гражданско-правовое значение такого соглашения, или сговора (согласованности, скоординированности) в области договорных отношений состоит в том, что такой факт может служить лишь доказательством недобросовестных действий в каждом отдельном договоре, но не основанием для возникновения каких бы то ни было гражданских правоотношений между пострадавшим от такого сговора и всеми участниками сговора. Гражданскому праву советского периода, а затем и постсоветского не известна теория сговора в области договорных отношений. Сговор порождает гражданско-правовую ответственность только при деликтах. В этом мы видим дисгармонию между положениями теории сделок и современной правовой действительностью в форме законодательства.

Далеко не все соглашения являются гражданско-правовыми сделками, о чем мы говорили выше применительно к антиконкурентным соглашениям. Не являются также сделками соглашения: об оказании дружеской услуги; о вступлении в брак; между внутренними подразделениями юридического лица; между следователем и обвиняемым; между администрацией и профсоюзом; межгосударственное соглашение и мн. др. Все эти соглашения регулируются социальными нормами. И надо решать, какими: правовыми или внеправовыми, а если правовыми, то какой отраслевой принадлежности. От того, к какому виду они будут отнесены, будут определены и последствия их нарушений. Поэтому мало прийти к выводу о незаконности соглашения.

_______________________

¹³ Диденко А., Базарбаев Б. Комментарий к решению Верховного Суда Республики Казахстан // В сб. «Гражданское законодательство. Статьи. Комментарии. Практика» / Под ред. А. Диденко. Вып. 7. Алматы: Раритет, 1999. С. 115-121.

Отличия в правилах разноотраслевых видов последствий правонарушений носят существенный характер. Так, в сфере антимонопольного законодательства они близки к деликтным, но ответственность нарушителей носит не солидарный, а долевой характер. В гражданском праве исключается, как правило, возможность возникновения деликтного обязательства на основании нарушения контрагентом своих договорных обязанностей: никакие нарушения условий договора не могут превратить их нарушителя в делинквента.

В рассматриваемом случае соглашение между участниками сделки, прямо или косвенно направленное против третьих лиц с целью обеспечения интересов собственной группы, не является гражданско-правовым и не порождает гражданско-правовых последствий. В качестве последствий таких незаконных действий могут использоваться административно-правовые и уголовно-правовые меры.

Ст. 932 ГК определяет, что лица, совместно причинившие вред, несут солидарную ответственность перед потерпевшим.

Для возложения на нескольких причинителей вреда солидарной ответственности в соответствии с данной нормой необходимо установить, что вред причинен ими не раздельно, а совместно, то есть в результате их согласованных действий. Сделка здесь может выступать своеобразным инструментом причинения вреда.

Но договорные и деликтные правила в гражданском законодательстве жестко отграничены друг от друга. Если убытки причиняются вследствие нарушения договорного обязательства, то они подлежат возмещению по договорным правилам, правила о деликтах не применяются.

Таким образом, по действующему законодательству, основанному на положениях теории договорного права, нарушение договора одной из сторон не может вести ни к привлечению третьих лиц к солидарной ответственности перед потерпевшим, ни к возложению последствий недействительности сделки на других лиц, даже если эти лица непосредственно способствовали противоправному поведению нарушителя.

Однако некоторые тенденции рыночного законодательства позволяют поставить вопрос о допущении исключений из общего правила. В настоящее время заметно расширено участие в экономике групповых образований, для которых закон в одних случаях устанавливает какие-то общие правила, а в других - правовыми субъектами выступает не группа лиц, а отдельные ее участники.

Пункт 1 ст. 165 ПК дает широкий перечень совокупностей физических и юридических лиц, которые признаются группой лиц. Пункт 2 ст. 165 ПК относит группу лиц к единому субъекту рынка, на которого распространяются правила, касающиеся отдельных субъектов рынка.

Но не следует забывать, что речь в названных нормах идет только об области конкурентных отношений. К отношениям, регулируемым гражданским правом, эти нормы не применяются.

Как я уже отмечал в начале статьи, правовая теория, в том числе теория недействительных сделок, должна давать обоснования предлагаемым исключениям из действующих правил. Полагаю, время требует, и законодательная система позволяет, не нарушая ее концептуальных основ, предусмотреть и установить исключение в гражданском законодательстве, распространив последствия признания сделки недействительной в отношении одного из участников группы лиц на всех участников группы.

Подобного рода действия по своему значению и последствиям напоминают действия участника простого товарищества, где для совершения каждой сделки требуется согласие всех товарищей. В отношениях с третьими лицами полномочия товарища на совершение сделки от имени всех товарищей удостоверяется либо доверенностью, либо договором простого товарищества. В отношениях с третьими лицами товарищи не вправе ссылаться на ограничения прав товарища, совершившего сделку, если не докажут, что в момент заключения данной сделки это третье лицо знало или должно было знать о существовании таких ограничений.

Обязательства участников простого товарищества, связанные с договором о совместной деятельности, перед третьими лицами являются солидарными, если договором о совместной деятельности не предусмотрено иное (п. 3 ст. 228 ГК).

Можно по аналогии с простым товариществом установить как солидарную ответственность группы лиц, так и солидарное возложение последствий недействительности сделки.

Суд может взыскать убытки, вызванные признанием сделки, совершенной в сфере предпринимательских отношений, недействительной, в солидарном порядке с группы лиц по обязательствам одного из участников группы, если он действовал в интересах всей группы.

Предложенные в настоящей статье нововведения, если их обоснование получит поддержку, потребуют пересмотра общей структуры главы 4 Раздела 1 ГК о сделках, дополнительного введения многих новелл о недействительных сделках. Теория гражданского права и законотворческая практика накопили для этого необходимый материал, поэтому можно сказать, что время для таких преобразований настало.

Читайте также

Эдуард Полетаев: Казахстан как средняя держава неравнодушен к происходящему в Украине

17:38, 22 ноября 2024

Учения "Қыс-2024" в Павлодарской области: какие навыки отрабатывали спасатели – фоторепортаж

17:34, 22 ноября 2024

KFW 2024: в Алматы прошла Неделя казахстанской моды

12:20, 22 ноября 2024