Модернизация процессуальных основ судопроизводства в Республике Казахстан:
проблемные вопросы

 

А.Н. Ахпанов

А.Л. Хан

 

С обретением юридической силы закона Республики Казахстан от 11.12.2017 «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам модернизации процессуальных основ правоохранительной деятельности»,[1] судопроизводство нашего государства вступило на новый виток реформирования, направленный на приведение его в соответствие с общепризнанным мировым стандартам отправления правосудия. Между тем возникает вопрос, действительно ли оптимизации подверглись процессуальные основы судопроизводства, а не его отдельные части, существенно не влияющие на содержание уголовного процесса, действовавшего до принятия указанного закона.

Проведенный нами сравнительно-правовой анализ принятых новелл показал, что модернизация процессуальных основ проведена по следующим направлениям.

1. Разграничена компетенция между следственным судьей и прокурором в сторону увеличения полномочий первого в сфере доказывания в досудебном расследовании с одновременным ограничением объема прокурорского надзора. Изменен порядок судебного санкционирования мер принуждения, следственных и негласных следственных действий.

2. В судопроизводство ведены административные начала, позволяющие начальнику органа дознания определять границы проведенного досудебного расследования, оценивать его полноту и всесторонность и принимать единоличные итоговые решения по делам об уголовных проступках и преступлениях небольшой или средней тяжести путем направления оконченных уголовных дел по этим категориям с составлением протокола об уголовном проступке или в порядке приказного производства в суд, минуя прокурорскую инстанцию, но с обязательным уведомлением о принятом решении последней.

3. Профессиональная защита в лице адвокатов получила новые рычаги воздействия на ход и результаты досудебного расследования путем введения процедур, позволяющих усилить состязательность сторон на досудебных стадиях и обеспечивающих им равные возможности в доказывании. В случаях, когда органы уголовного преследования игнорируют ходатайства защиты, направленные полноту и всесторонность проводимого расследования (в том числе и о проведении следственных действий), адвокат вправе обратиться к следственному судье, который, признав их обоснованность, выносит соответствующее, обязательное для исполнения этими органами постановление.

4. Предусмотрен усеченный предмет доказывания по делам об уголовных проступках, границы которого могут определяться соглашением сторон. Помимо этого изменены общие условия доказывания, вытекающие из этапов досудебного расследования и ведения производства по уголовному делу.

5. Изменен порядок уголовно-процессуального задержания, срок которого разграничивается в зависимости от категории совершенного преступления и его субъекта: общий - 48 часов, специальный - 24 и 72 часа. Тем самым произведена дифференциация возможного ограничения свободы граждан с учетом личности правонарушителя и наступивших общественно-опасных последствий.

6. Упрощен порядок взаимоотношений между субъектами уголовного процесса путем введения возможности изменения формата судопроизводства и применения достижений в сфере цифровых технологий в доказывании при производстве по уголовным делам.

Тем самым, модернизации подверглись основные институты уголовного процесса, регулирующие процесс доказывания, процессуальный статус его субъектов и возникающих между ними правоотношений, а так же применяемых в ходе него мер уголовно-процессуального принуждения. Это позволяет придти к выводу о новом векторе развития уголовно-процессуальных правоотношений в Республике Казахстан, существенно отличающихся от ранее действовавшего механизма собирания, исследования, оценки и использования доказательств, как основополагающего начала всего судопроизводства.

Между тем, как и всякая новелла, введенные процедуры имеют как свои плюсы, так и минусы. Остановимся подробнее.

Говоря о разграничении компетенций между судебным контролем, осуществляемым следственным судьей и прокурорским надзором, возложенным на прокурора, следует отметить, что основным критерием такого деления выступают возложенные на них функции, обеспечивающие два главных противоположных начала судопроизводства: государственный (публичный) интерес и защита индивидуальных прав и свобод человека (в рассматриваемых правоотношениях - преступника).[2] Н. Гартунг объяснял это противостояние тем, что для государства на первый план выдвигается охрана общественного порядка во что бы то ни стало; свобода же гражданская требует, со своей стороны, гарантию против насилия и пристрастия суда и следователей. Требуется, чтобы государство ограничивало свободу лишь в той степени, насколько это необходимо.[3]

Поэтому полномочия следственного судьи охватывают три основных аспекта досудебной деятельности:

- дача разрешения (санкционирование) на применение мер пресечения и производство следственных и негласных следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы личности - п.39 ст.7 и ч.1 ст.55 УПК РК;

- разрешение правовых споров между участниками досудебного расследования по поводу возникающих разногласий в ходе его производства - ст.56 УПК РК;

- оказание правовой помощи участникам досудебного расследования в реализации возложенных на них законом предусмотренных полномочий, прав и свобод личности - ч.2 ст.55 УПК РК.

Полномочия же прокурора остаются неизменными: соблюдение публичного интереса всеми участниками досудебного расследования, предполагающее неуклонное следование «букве закона» и немедленное реагирование на его несоблюдение или любые его нарушения - ст.58 УПК РК.

Следует отметить, что рассматриваемым законом право санкционирования при производстве досудебного расследования полностью передано из компетенции прокурора в компетенцию следственного судьи. За прокурором сохранено лишь право санкционирования в рамках закона РК «О прокуратуре» - п.п.1) п.2) ст.12 и закона РК «Об оперативно-розыскной деятельности» - п.п.1), 2) п.4 ст.12, которое, зачастую, не охватывается рамками проводимого досудебного расследования. В действующей редакции УПК РК прокурор в предусмотренных законом случаях лишь согласовывает, утверждает действия и (или) решения лица, осуществляющего досудебное расследование (п.п.6, 16 ч.1 ст.193 УПК РК).

Между тем обращает внимание тот факт, что если в отношении судебного санкционирования следственных действий, существенно ограничивающих конституционные права и свободы личности (п.п.11-18 ч.1 ст.55 и п.9 ст.53 УПК РК) и расширения круга инициаторов депонирования показаний потерпевшего, свидетеля (следователь, начальник органа дознания) за счет сокращения надзорных функций прокурора (ч.1 ст.217 УПК РК) вопросов не возникает, то вопрос о санкционировании слественным судьей негласных следственных действий (п.5-1 ст.53 УПК РК) и мер пресечения (п.п.1-9 ч.1 ст.55 УПК РК) - достаточно дискуссионен.

Порядок санкционирования негласных следственных действий (п.п.1)-6) ст.231 УПК РК) регламентирован ст.234 УПК РК и исключает ранее действовавший двухступенчатый механизм его получения. Ныне он производится, минуя прокурорскую инстанцию. Однако если у следственного судьи возникнут сомнения в достоверности предоставленной информации, следственный судья после дачи санкции вправе инициировать проверку ее законности процессуальным прокурором (ч.2 ст.234 УПК РК). Последний, установив незаконность постановления о проведении негласного следственного действия, вносит соответствующее ходатайство, на основании которого следственный судья прекращает их проведение (ч.3 ст.234 УПК РК). О полученных результатах проведенного негласного следственного действия так же уведомляется прокурор (ч.5 ст.234 УПК РК), но если отпадает необходимость в их проведении, то инициатор может самостоятельно прекратить их производство, не дожидаясь истечения предоставленных сроков (ч.2 ст.236 УПК РК). При этом лицо, в отношении которого они проводились, вправе после получения уведомления об этом обратиться в суд второй инстанции (ч.6 ст.240 и ч.1 ст.107 УПК РК) о признании проведения соответствующих негласных следственных действий незаконными и возмещении причиненного ущерба (при наличии такового). Правом обжалования постановлений следственного судьи обладает и прокурор, как лицо, осуществляющее надзор за законностью (ч.1-1 ст.107 УПК РК).

Полагаем, что в указанной ситуации требуется теоретическая разработка проблемы своевременности и целесообразности передачи права санкционирования негласных следственных действий из компетенции прокурора в компетенцию следственного судьи. Во-первых, закон изначально предусматривает запрет на уведомление лица о проведении в отношении него негласных следственных действий (п.12 ст.7 УПК РК), а также возможность последующего неуведомления об этом по ходатайству органа досудебного расследования (п.п.1 - 4 ч.1-1 ст.240 УПК РК). Более того, достоверность предоставляемой следственному судье информации проверяется прокурором, поскольку следственный судья не вправе вмешиваться в процесс доказывания и, следовательно, подвергать сомнению представленные материалы оперативного характера. Тем самым процедура санкционирования принимает формальный характер, не требующий формирования внутреннего убеждения судьи, поскольку он сам не способен проверить достоверность представленной информации. Полагаем, что в указанной ситуации больше присутствует процедурный момент, связанный с правильностью применения закона, а не с ограничением конституционных прав и свобод граждан - и поэтому это сфера прокурорского надзора, а не судебного контроля. Помимо прочего искусственно расширяется перечень субъектов, имеющих допуск к государственным секретам.

Во-вторых, право органа досудебного расследования самостоятельно прекращать проведение негласных следственных действий в случаях отпадения необходимости в их продолжении требует дополнительных гарантий, предполагающих обязательность уведомления о принятом решении лица, давшего санкцию на их проведение. Это императив, требующий закрепления в норме закона. Полагаем, что в этой ситуации должен решаться вопрос об изначальной целесообразности их проведения, который относится к компетенции следственного судьи.

В-третьих, обжалование законности проведения негласных следственных действий возникает только после получения уведомления об этом лицом, в отношении которого они проводились. Разрешение этого вопроса возложено на областной или приравненный к нему суд. Следует задуматься, насколько целесообразно в противовес ограничения гласности увеличивать инстанционность судопроизводства и усложнять и без того чрезмерно заформализованный процесс досудебного расследования.

Может быть, следует отказаться от судебного санкционирования негласных следственных действий, оставив за следственным судьей только полномочия, вытекающие из прекращения или обжалования их проведения, а вопрос о законности и порядке их проведения оставить за прокурором, аналогично процедурам, действующим в отношении специальных оперативно-розыскных мероприятий. На наш взгляд, подобное разграничение компетенций вполне соответствует как целям судебного контроля, так и прокурорского надзора.

Изменен и порядок применения мер пресечения. В первую очередь это касается урегулирования вопроса о применении залога. По ранее действовавшей процедуре, залог рассматривался как альтернативная мера пресечения, санкция на применение которой давалась или прокурором, или следственным судьей. Ныне эта коллизия устранена, и залог полностью передан в полномочия следственного судьи (п.7 ч.1 ст.55 и ч.2 ст.145 УПК РК). Обусловлено это тем, что применение мер пресечения, связанных с кратковременным лишением свободы либо выступающих в качестве обеспечения должного поведения подозреваемого в случае их замены на альтернативные меры пресечения (домашний арест, залог) - это сфера судебного контроля, а не прокурорского надзора.

Введены и определенные ограничения в применении содержания под стражей в отношении подозреваемых, обвиняемых в совершении преступлений в сфере экономической деятельности (ч.3 ст.136 УПК РК), кроме уголовных правонарушений, предусмотренных статьями 217, 218, 231, 234, 248 и 249 УК РК. К таким лицам содержание под стражей не применяется. Исключение составляют лишь случаи, когда они пытались скрыться или скрылись от органов уголовного преследования или суда, либо если они подозреваются в совершении преступления в составе организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) - п.п.4, 5ч.1 ст.147 УПК РК. Полагаем, что подобный подход связан с изменением экономической политики государства, направленной на поощрение предпринимательского риска и предупреждение вывода капиталов за границу РК.

Помимо этого произошел возврат к двухступенчатой процедуре санкционирования содержания под стражей, предусматривающей обязательность предварительной проверки возбужденного ходатайства перед следственным судьей прокурором, который либо поддерживает ходатайство и предоставляет его с соответствующими подтверждающими материалами следственному судье, либо отказывает в его поддержании и решает вопрос об избрании иной меры пресечения. Но в отличие от предыдущей редакции, законодатель не конкретизирует место ознакомления прокурора с материалами, подтверждающими обоснованность ходатайства, указывая лишь на то, что прокурор вправе ознакомиться с ними в течение срока задержания и императив об обязательности предоставления следственному судье поддержанного им ходатайства с приложением копий рассмотренных им материалов уголовного дела (ч.ч.2, 3 ст.147 УПК РК). Он же обосновывает в ходе судебного заседания необходимость избрания меры пресечения содержание под стражей (ч.5 ст.148 УПК РК). Отмена или изменение меры пресечения возможны лишь с согласия прокурора или санкции следственного судьи, который ее санкционировал (ч.3 и ч.5 ст.153 УПК РК).

С другой стороны, сохранен прежний порядок судебного санкционирования содержания под стражей, в ходе которого

следственный судья, помимо исследования материалов дела, относящихся к обстоятельствам, учитываемым при избрании указанной меры пресечения, проверяет обоснованность подозрения лица в совершении преступления. В случае необходимости он вправе истребовать уголовное дело (ч.3 ст.148 УПК РК). Если в ходе такой проверки установлены факты незаконного ограничения или иных нарушений прав и свобод человека, охраняемых законом интересов организаций, следственный судья выносит частное постановление для решения вопроса об ответственности лиц, допустивших нарушения закона (ч.6 ст.56 УПК РК).

В совокупности с правом депонирования показаний (

ст.217

УПК РК) и оказанием содействия адвокату в получении доказательств, способствующих достижению поставленных перед ним задач (п.п.6, 7, 8 ч.1

ст.55

УПК РК), проверка обоснованности подозрения свидетельствует об активной позиции следственного судьи, посредством которой он может влиять на ход и результаты проводимого расследования. Тем самым

констатируется возможность совмещения судебного контроля с исследованием и оценкой собранных по делу доказательств, т.е. судебной проверкой их качества [4] и трансформацией их в судебные доказательства. Гарантией беспристрастности следственного судьи, не позволяющей отнести его к стороне обвинения, предрешающей результаты судебного следствия, выступает относительная его автономность от судей общей юрисдикции, рассматривающих дело по существу. Помимо этого, суд, не связанный предыдущими решениями, основываясь исключительно на своем внутреннем убеждении, вправе рассматривать полученные следственным судьей судебные доказательства либо как безусловные, либо как требующие повторной судебной проверки. Следовательно, судебная проверка качества досудебного расследования выступает лишь как средство реализации принципа состязательности сторон и обеспечения его полноты и всесторонности.

Тем самым в рассматриваемых новеллах прослеживается четкое разграничение компетенций в полномочиях следственного судьи и прокурора, учитывающее разумное соотношение публичного и частного интереса, как в доказывании, так и при избрании меры пресечения - содержание под стражей, при котором прокурор выступает в виде своеобразного фильтра, не позволяющего обременять следственного судью необоснованными ходатайствами. Кроме того, в отличие от прокурорской проверки, судебная проверка обоснованности ходатайства об избрании содержания под стражей завершается не актом прокурорского реагирования, а итоговым судебным решением либо подтверждающим обоснованность подозрения, влекущего ограничение свободы личности, либо наоборот, влекущим вынесение частного постановления, или отказ в судебном санкционировании.

Изменен и порядок помещения в специализированную медицинскую организацию лица, страдающего психическими заболеваниями и совершившему запрещенное уголовным законом деяние при необходимости применения к ним мер безопасности (ст.511 УПК РК). Но отличие от судебного санкционирования мер пресечения, при применении таких мер безопасности орган досудебного расследования самостоятельно принимает решение об этом, обращаясь непосредственно к следственному судье, но с обязательным уведомлением прокурора (ч.ч.1, 3 ст.513 УПК РК).

Аналогично решается вопрос о санкционировании временного отстранения от должности (ч.ч.2, 3, 8 ст.158 УПК РК), наложения ареста на имущество (ч.2 ст.162 и ч.2 ст.163 УПК РК), запрета на приближение (ч.2 ст.165 УПК РК), а также при санкционировании таких следственных действий, как принудительный осмотр жилого помещения, в том числе и в случаях, когда оно является местом происшествия (ч.ч.13-1, 13-4, 14 ст.220 УПК РК), принудительное освидетельствование потерпевшего, свидетеля, заявителя (ч.2 ст.223 УПК РК), эксгумация (ч.1 ст.226 УПК РК).

Сокращение прокурорской инстанции, как средство убыстрения процесса расследования в рассматриваемых ситуациях, обусловлено тем, что при судебном санкционировании приоритет отдается интересу частному, поскольку интерес публичный не нарушается.

Урегулирован и вопрос о субъекте санкционирования мер пресечения и следственных действий в отношении Генерального Прокурора Республики Казахстан, если последний будет уличен в совершении преступления. Таким субъектом является следственный судья гор. Астаны, принимающий решение только при поддержании ходатайства или при его согласовании первым заместителем Генерального Прокурора Республики Казахстан, на которого возлагается надзор за законностью досудебного расследования (ч.6, 7 ст. 551 УПК РК). Тем самым повышен авторитет следственного судьи, в соответствии с особым статусом гор. Астаны, как столицы государства.

Как уже отмечалось ранее, в судопроизводство введены административные начала применительно к деятельности начальника органа дознания на этапе окончания досудебного расследования и применения приказного производства в зависимости от общественной опасности совершенных правонарушений: в отношении уголовных проступков минуя прокурорскую инстанцию (п.1 ч.1 ст.629-3 УПК РК), а по остальным категориям - посредством прокурора (ч.5 ст.62 УПК РК).

В случае несогласия с решениями следственного судьи, начальник органа дознания и начальник следственного отдела получили право обжалования путем принесения ходатайства прокурору (п.6 ч.4 ст.62, п.8-1) ч.2 ст.59 УПК РК), который в случае поддержания, выходит с ходатайством в суд второй инстанции. При наличии соответствующих оснований, начальник органа дознания, начальник следственного отдела и следователь принимают решение о применении приказного производства (ч.5 ст.62, п.7 ч.2 ст. 59, ч.3 ст. 60 УПК РК). Суть последнего заключается в том, что по преступлениям небольшой тяжести, предусматривающим наказание в виде штрафа, по ходатайству подозреваемого (с согласия потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика - п.8-1 ч.6 ст.71, п.8-1 ч.2 ст.73, п.6-1 ч.2 ст.74 УПК РК) может быть применено приказное производство, влекущее рассмотрение уголовного дела судьей единолично без проведения судебного разбирательства с постановкой обвинительного приговора (раздел 13-1 УПК РК). Тем самым в уголовный процесс введена новая поощрительная процедура, убыстряющая процесс судопроизводства, которую можно рассматривать как разновидность процессуальной сделки с правосудием.

Изменены и стандарты доказывания на различных этапах досудебного расследования, в том числе и в зависимости от категории правонарушения.

В частности, по делам об уголовных проступках законодатель предусматривает возможность усеченного доказывания, определяемого соглашением сторон, предполагающего право следователя (дознавателя) ограничиться доказательствами, подтверждающими наличие правонарушения и причастности к нему конкретного подозреваемого, при условии того, что они не оспариваются сторонами (ч.2 ст.527 УПК РК). При переходе протокольного производства в режим дознания (ч.4 ст.189 УПК РК) оно завершается (в отличие от обычного дознания и предварительного следствия) протоколом об уголовном проступке.

Тем самым, можно констатировать факт появления в казахстанском досудебном расследовании двух видов производств: сокращенного (полицейского), проводимого без соблюдения гарантий, присущих общему судопроизводству в сокращенном или усеченном порядке по делам об уголовных проступках и преступлениях небольшой или средней тяжести и обычного, проводимого с соблюдением всех предусмотренных уголовно-процессуальных гарантий. Одновременно, суд, с согласия сторон, получил право на принятие итогового решения в форме судебного приказа без проведения судебного разбирательства.

На начальной стадии досудебного расследования проведена попытка реанимации института отказа в возбуждении уголовного дела. Основания к такому выводу следующие. Во-первых, установлены основания для отказа в регистрации заявления, сообщения или рапорта об уголовном правонарушении. Для юридических лиц: отсутствие материалов, подтверждающих наличие уголовного правонарушения (п.1 ч.1 ст.179 УПК РК). Для физических лиц: вытекающие из гражданско-правовых деликтов, не признанных судом как незаконные, уголовно-наказуемые (п.2 ч.1 ст.179 УПК РК). Во-вторых, исключение составляют лишь случаи подачи коллективных, многочисленных заявлений о недобросовестном исполнении договорных обязательств, т.е. обоснованного подозрения в совершении мошеннических действий и создании финансовой пирамиды (ч.1 ст.179 УПК РК). Так же ч.1 ст. 185 УПК РК содержит положение о возможности отсрочки регистрации заявления, сообщения или рапорта на срок, определенный прокурором или с его согласия.

На наш взгляд, указанная новелла должна содержать сведения и о процессуальном акте выносимого решения, которым, однозначно, должно быть постановление органа или должностного лица, принявшего решение об отказе в регистрации или его отсрочке.

Некоторое недоумение среди практических работников вызвало дополнение в ч.1 ст. 121 УПК РК о том, что доказывание производится только по уголовным правонарушениям, по которым начато досудебное расследование. На наш взгляд, обусловлено это буквальным пониманием некоторыми представителями введенной нормы, без соотношения с другими институтами досудебного расследования. Полагаем, что в случае выявления новых фактов преступной деятельности, орган предварительного следствия должен вынести постановление о выделении материалов в отдельное производство и передать в орган дознания для производства предварительного следствия в порядке, предусмотренном ст.196 УПК РК. В случае подтверждения выявленной информации, уголовное деле подлежит соединению с тем, по которому было начато досудебное расследование и продолжается в общем порядке. Тем самым, законодатель в виде императива обязывает орган дознания подключаться к процессу расследования в ситуациях, когда производство предварительного следствия является обязательным. Однако такой порядок не означает, что следователь самоустраняется от расследования подобных фактов, наоборот, расследование должно проводиться органом дознания непосредственно под его контролем и, в случае необходимости, он вправе подключиться к нему или принять к своему производству, не дожидаясь, пока орган дознания вынесет соответствующее постановление (ч.6 ст.60 УПК РК).

Другое дело, новеллы, предусматривающие обмен информацией сторонами при ознакомлении с материалами уголовного дела (ч.4 ст.296 УПК РК). В частности, императив об обязательности приобщения дополнительных доказательств и иных материалов, представляемых подозреваемым и его защитником и о праве проведения проверочных следственных действий на предмет их достоверности, в совокупности с санкцией за непредставление сторонами в полном объеме имеющихся на тот момент доказательств и иных материалов (признание их недопустимыми в качестве доказательств) - это гарантия полноты и всесторонности проведенного расследования. При этом сторона защиты вправе независимо от мотивов не предоставлять органу досудебного расследования доказательство, имеющее, по ее мнению, особое значение для обеспечения интересов защиты подозреваемого.

Безусловно, обязательность обмена информацией сторонами не вызывает каких-либо возражений и предусмотренные санкции вполне обоснованы. Но право на «особое доказательство» защиты? Это вызывает недоумение.

Во-первых, законодатель применяет к защите термин «доказательство», однако по закону защита может предоставлять только информацию, трансформация которой в доказательства - прерогатива органа, ведущего уголовный процесс (п.2 ч.2 ст. 70 УПК РК). В рамках осуществляемых функций, защита получила право истребовать в своих интересах информацию, которая обязательна для исполнения всеми юридическими лицами, в том числе государственными органами и общественными объединениями (ч.1 ст.122 УПК РК). Имеет она и право производства опроса, в том числе с использованием научно-технических средств. Однако полученные результаты, хотя и подлежат приобщению к уголовному делу, приобретают статус доказательства только после их исследования и оценки органом, ведущим уголовный процесс (п.5 ст.122 УПК РК). Считаем, что такой «вольный» подход к терминологии противоречит правилам законодательной техники, т.к. наделяет участника несвойственными ему функциями. Более того, законодатель расширил полномочия защитника, наделив его правом посредством следственного судьи требовать от органов досудебного расследования не только назначения экспертизы, но и производства следственных действий (п.3 ч.3 ст.70 УПК РК). Подобный подход влечет опасение того, что адвокат-защитник станет еще одним «руководителем» расследования, ограничивающим самостоятельность следователя, несущего персональную ответственность за выбор времени, вида и последовательности запланированного им следственного действия в зависимости от его внутреннего убеждения и сложившейся следственной ситуации (ч.7 ст.60 УПК РК).

Во-вторых, что нужно понимать под «особым доказательством защиты» и кто определяет принадлежность к этому виду?

Не приведет ли это к заведомой утайке защитой информации, влекущей прекращение уголовного дела или реабилитацию подозреваемого до вступления процесса в судебные стадии в целях, не связанных с задачами уголовного процесса (искусственное повышение авторитета защиты, повышение гонораров, дискредитация органов предварительного следствия и дознания и т.п.). Каких-либо разъяснений на этот счет законодатель не дает, хотя налицо ущемление конституционных прав и свобод личности.

Считаем, что выход из сложившейся ситуации возможен, но только в результате внесения соответствующих дополнений в действующую норму закона.

В первую очередь необходимо внести дополнение о том, что возникновение права на «особое доказательство» - это исключение из общего правила ознакомления с материалами уголовного дела. В такой ситуации обмен информацией перед ознакомлением с материалами уголовного дела должен происходить у следственного судьи с предварительным уведомлением последнего об особом доказательстве. Именно следственный судья должен решать, относится ли такое доказательство к «особому» или нет, и вправе ли защита утаивать его от органов досудебного расследования. Он же должен решать вопрос, является ли предоставляемая подозреваемым или его защитником информация доказательством, требующим проведения дополнительных следственных действий либо это информация ориентирующего характера. Если же в судебном разбирательстве будет установлено, что непредоставление защитой информации повлекло ухудшение положения подозреваемого (обвиняемого, подсудимого), то это должно явиться основанием для принятия соответствующих санкций в отношении допустивших такое ухудшение лиц (например, лишение адвокатской лицензии, обязательность возмещения причиненного вреда и т.п.). Отсутствие в законе гарантий, обеспечивающих допустимость «особого доказательства», на наш взгляд, может привести к нарушению баланса равновесия между публичным и частным интересом в сторону последнего.

Относительно изменений сроков задержания каких-либо существенных нареканий нет (ч.2 с.14 УПК РК). Однако при отсутствии четкого разграничения между доставлением, как меры административно-организационного характера, срок которого должен включаться в срок наказания и непосредственного уголовно-процессуального задержания, направленного на изобличение подозреваемого, ситуация остается прежней. Не спасает и внесение нового основания для 72-х часового задержания, предусмотренного п.6 ч.4 ст.131 УПК РК, регламентирующего ситуацию с невозможностью обеспечения доставления лица к следственному судье вследствие отдаленности или отсутствия надлежащих путей сообщения, а также в условиях действия непреодолимой силы. Тем более, что указанное основание касается только следственного судьи, но не следователя или дознавателя, на которых и лежит основная тяжесть собирания, исследования и использования доказательств в совокупности с обязанностью подготовки ходатайства о применении меры пресечения - содержания под стражей.

Учитывая внесенные изменения в ч.2 ст.133 УПК РК о полномочиях начальника места содержания задержанного, срок, отведенный следователю, дознавателю, явно недостаточен для реализации на этом этапе возложенных на него задач, даже если все организационно-согласительные процедуры, связанные с подготовкой и получением судебной санкции будут переведены в электронный формат (ст.42-1 УПК РК).

С другой стороны, обязательность медицинского освидетельствования задержанного подозреваемого для установления общего состояния его здоровья и наличия телесных повреждений при составлении протокола задержания и приложение к нему заключения - это гарантия, позволяющая оградить следователя, дознавателя от необоснованных подозрений в применении незаконных методов ведения следствия (ч.ч.2, 4 ст. 131 УПК РК).

Что же касается формата уголовного судопроизводства (ст.42-1 УПК РК), то это следствие научно-технического прогресса, информатизации и глобализации общества. Однако, на наш взгляд, следовало бы закрепить в норме закона положение об обязательности закрепления (наряду с электронным форматом) на бумажном носителе процессуальных актов расследования, утрата которых является безвозвратной (например, очная ставка, депонированный допрос, допрос подозреваемого и т.п.) в смысле невозможности полного восстановления имевшей место на момент их составления следственной ситуации. Тем самым будет максимально повышена достоверность полученной информации в виде обязательного приложения на бумажном носителе к электронному формату уголовного дела.

Безусловно, поднятые нами проблемы лишь подтверждают прогресс судопроизводства, основанный не на революционных преобразованиях, означающих ломку всего механизма, а на последовательном совершенствовании существующих институтов с учетом мировой практики уголовного процесса, которые, на наш взгляд, могут быть использованы как в теоретическом, так и прикладном значении.