Мифы и реальность присутствия Китая в Казахстане
pxhere.com
Более того, китаефобия стала использоваться для попытки мобилизации сторонников в участии оппозиционных митингов.
Логика организаторов, как правило, вполне очевидна: лозунг «свой-чужой» — самый легкий способ привлечь максимально больше народу, а там уже, как говорится, лиха беда начало.
Одними из самых излюбленных и мейнстримовых лозунгов — «нет китайской экспансии» и «нет китайским инвестициям», которые опираются на довольно популярную точку зрения о стремительном росте китайского влияния в Казахстане и обеспокоенности населения данным явлением.
Однако парадокс ситуации заключается в том, что все «антикитайские протесты» базируются на серьезном мифологизированном сознании и связаны не сколько с реальным Китаем, но и с внутриполитическими процессами в Казахстане.
Товарооборот
Вопреки устоявшемуся мнению, на практике наблюдается многолетняя тенденция ухудшения экономических показателей казахстанско-китайского сотрудничества. Возьмем, к примеру, товарооборот Казахстана и Китая. С 2010 года, даже в допандемийный 2019 год, объем сократился на треть. Причем в середине десятых годов он падал почти в два раза.
Если в 2010 году товарооборот превышал $20 млрд, то в 2019 он не дотянул до $15 млрд, составив $14,4 млрд. В 2020 году товарооборот все же смог еле-еле перевалить $15 млрд, несмотря на COVID-19. А вот в 2014-2016 годах он не набирал даже $10 млрд, что для динамично развивающихся соседей крайне мало.
Данную статистику можно легко посмотреть на любых источниках, включая такие международные, как Всемирный банк и т. п., если, предположим, казахстанские данные не устраивают.
Кстати, Казахстан больше продает в Китай, чем покупает у него, поэтому сальдо товарооборота в нашу пользу. В том же 2019 году экспорт составил 54,4%, или $7,8 млрд, и 45,6%, или $6,6 млрд, на импорт. Что обеспечивает стабильный приток валюты в казахстанскую экономику. С Россией, к примеру, ситуация прямо противоположная, у нее Казахстан покупает больше, чем продает.
Инвестиции
Такая же тенденция уменьшения прихода китайских денег видна в динамике количества и доли инвестиций Китая в Казахстане. С 2013 по 2020 год доля Китая в валовом притоке иностранных инвестиций в Казахстан снизилась с 9,3% до 4,7%.
В абсолютных цифрах, на пике в 2013 году эта цифра составляла $2,4 млрд, далее идет планомерное падение: в 2014 — уже $1,8 млрд, в 2015 — $0,8 млрд, в 2016 — $0,9 млрд, в 2017 — $1 млрд, в 2018 — $1,5 млрд.
Еще более разителен контраст, если брать трехлетними периодами. Если за 2011-2014 годы инвестиции составили $8,1 млрд, то за 2015-2018 годы эта цифра равнялась всего $4 млрд, то есть в два раза меньше.
То есть уменьшение идет двукратное по всем параметрам и даже близко не может нагнать показатели начала 2010-х. Здесь можно было бы предположить ситуацию, что Китай в принципе стал меньше инвестировать в иностранные государства. Но нет, опять же сухие цифры безжалостны к мифам. С 2013 по 2018 год накопленные инвестиции Китая за рубеж выросли более чем в два раза — с $2 трлн до $4,2 трлн.
А вот доля Казахстана снизилась в этом потоке с 1% до 0,36%. Эта цифра в китайском объеме весьма показательна и настолько мала, учитывая, что это сосед с границей и стратегическим партнерством.
Не менее парадоксальная ситуация с нашумевшим переносом 55 китайских заводов, анонсированных еще в 2014 году по итогам переговоров между казахстанским и китайским премьер-министрами. Идея заключалась в диверсификации китайских инвестиций от энергетического в производственный сектор за счет накопленных китайских технологических и финансовых возможностей.
Однако обе страны технологически оказались не готовы к такому масштабному сотрудничеству в силу разности технических и юридических стандартов, отсутствия необходимого подготовленного персонала на местах. Поэтому перенос был переквалифицирован в 55 наиболее перспективных совместных проектов и стал медленно воплощаться.
Например, одним из таких проектов была комплексная модернизация Шымкентского нефтеперерабатывающего завода (построенного еще в советский период) и постройка линии сборки автомобилей Jaac североказахстанского автопромышленного холдинга. После чего практически заморозилась на 12 проектов.
Но к 2018 году данная тема внезапно получила широкое распространение в социальных сетях и мессенджерах, где «55 заводов» выставлялись как механический перенос из Китая заводов вместе с китайскими же рабочими, что вызвало бурю возмущений и ряд митингов в разных городах Казахстана.
Несмотря на попытки властей объяснить, что как такового переноса нет и он физически невозможен, оппозиция периодически использует лозунг «нет 55 китайским заводам» либо требует их уничтожить.
Довольно примечательно, что если попытаться выполнить данное требование, то необходимо было бы начать с уничтожения того самого Шымкентского нефтеперерабатывающего завода (ШНПЗ), который является флагманом этих проектов и одним из трех стратегических нефтеперерабатывающих предприятий Казахстана. Кстати, до модернизации ШНПЗ периодически закрывался на ремонт, что мгновенно вызывало нехватку бензина на внутреннем рынке и очереди на бензоколонках.
Долги по кредитам и интерес Китая к региону
Не менее интересным выглядят цифры по наиболее горячей теме: задолженность Казахстана перед Китаем. Согласно всем статистическим данным, эта цифра также неуклонно уменьшается.
Если в 2013 году эта цифра достигала $16 млрд, то по итогам 2018 года — $12 млрд. Причем, меньшая часть долга гарантирована государством, а большая — взята частным сектором, что тоже показательно.
Источник: Додонов В. Ю. «Сотрудничество Казахстана и Китая в инвестиционной сфере: основные тенденции в период реализации инициативы "Один пояс и один путь"» сборник материалов конференции Инициатива «Один пояс и один путь»: важнейший фактор выстраивания современных международных отношений. С – 88 Алматы 2019.
Если говорить о интересе Китая к Казахстану и в общем к Центральной Азии, то здесь мы также видим, что по большому счету заинтересованность носит весьма локальный характер. В отличие опять-таки от весьма растиражированного мифа об огромном интересе Пекина к нашему региону.
На сессии Всенародного собрания народных представителей (ВСНП) традиционно министр иностранных дел Китая устраивает пресс-конференцию, где отмечает контуры внешней политики КНР. В этом году, как собственно и в прошлых, Центральная Азия и Казахстан не упоминались ни разу. Хотя там последовательно и подробно перечисляются состояние и перспективы отношений с Россией, США, Европой, Индией, Японией, Арабскими странами, Мьянмой, Ираном, Латинской Америкой, Южной Африкой, Юго-Восточной Азией и ООН.
Тем самым, вопреки объективной заинтересованности Казахстана в инвестициях и необходимости увеличения своих продаж на китайском рынке, под воздействием общественного мнения, идущего на поводу откровенного «хайпа», происходит ровно противоположное.
Торговля и инвестиционное сотрудничество с крупнейшим экономическим соседом уменьшается. Что и понятно, ведь при таком уровне мифотворчества, синофобии и общественного неприятия казахстанский рынок становится слишком рискованным и неудобным для сотрудничества.
Узбекский вектор
Интересно, что этот фактор сыграл на руку Узбекистану, который, наоборот, резко интенсифицировал плодотворное сотрудничество с Китаем. На территории Узбекистана действуют 1125 предприятий с участием китайских инвестиций, только в прошлом году создано 344 предприятия.
В октябре 2020 года в Узбекистане была упрощена регистрация на китайской торговой платформе Alibaba. И тут же был подписан контракт на $3 млн с узбекской кондитерской компанией.
За сжатые сроки в Узбекистане реализовали задачу по созданию онлайн-платформы, способствующей усилению кооперации с Китаем во всех сферах. В особенности — помощи узбекским бизнесменам по выходу на китайский рынок.
Кстати, о необходимости создания такой платформы в Казахстане постоянно говорится на разных уровнях уже более 20 лет, но вопрос даже и не собирается решаться. А даже если решат создать, мгновенно соберется очередной анти-митинг.
Ташкент намерен довести ежегодный объем привлекаемых китайских инвестиций до $5 млрд к 2025 году. Помимо этого, узбекские турфирмы активно наращивают количество китайских туристов — за в 2019 году их было 61,9 тыс. человек.
Обходные маршруты
Но самое главное, казахстанское неприятие сотрудничества провоцирует ситуацию, когда создаются транзитные маршруты в обход Казахстана.
Сейчас основная железнодорожная линия, соединяющая Китай с Европой и Ближним Востоком, проходит через казахстанский пункт «Хоргос». Но на повестке дня постоянно стоит вопрос о новой ветке в обход Казахстана по маршруту Китай-Кыргызстан-Узбекистан и далее через Ближний Восток. Отмечается, что новый проект на 295 км короче, чем через «Хоргос», а экономия времени составит до пяти дней.
Дорога не завершена по политическим причинам, а именно из-за трениий между Бишкеком и Ташкентом. Но экспериментальные контейнерные поезда с перегрузкой на автоконтейнерах на недостроенном участке уже курсируют из логистического центра «Дунчуань» в городе Ланьчжоу в Ташкент.
Успехи и решимость Ташкента опираются тоже на довольно показательные цифры. Согласно социологическим опросам, в 2019 году 65% узбекистанцев заявили, что «решительно поддерживают» реализуемые совместно с Китаем энергетические и инфраструктурные проекты. Как минимум 75% респондентов относительно уверены, что китайские инвестиции создадут рабочие места.
В Ташкенте хорошо понимают, что те же Китай и США, как развитые экономики, активно соревнуются в привлечении инвестиций. И именно эти две страны сами являются крупнейшими получателями инвестиций.
Так, по итогам 2020 года прямые иностранные инвестиции в Китай эксперты ООН оценили в $163 млрд, в США — в $134 млрд. А самое малое количество инвестиций приходят на беднейшие страны Африки — Конго, Центрально-Африканская республика, Зимбабве, или страны, объятые военными конфликтами, — Сирия, Йемен, Афганистан, Ирак и т. д.
* * *
Таким образом, после динамичных «нулевых» развитие синофобии к 2010 годам стало одним из существенных препятствий для развития казахстанско-китайских отношений, отбрасывая их показатели на уровень ниже, чем десятилетней давности.
А в Центральной Азии Узбекистан становится новой точкой притяжения инвестиций, сотрудничества, торговли и трансконтинентальных проектов, идущих в обход Казахстана.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.
